20.09.2014 в 17:00
Пишет Mimesis:Дженовая снерва для Morane
Morane, памятуя о том, что ты любишь психологизм, я очень старалась его прописать. Получилось, честно говоря, неважно. Извини.
Она
Если бы можно было разобраться теперь в этом хаосе причин и следствий, вывести закономерную, логичную формулу, объясняющую всё, что случилось за последние годы с ним, с нами, со школой. Но нельзя.
Останься Альбус в живых, он бы всё разъяснил, всё устроил.
А он ничего не говорил, в отличие от всех нас он всегда доверял мальчику без объяснений.
Мальчик? Вот так сразу - и мальчик? Да.
В последние месяцы, исхудавший, белый, как стена, с этим своим страшным извилистым шрамом на шее (он больше не прячет её за высоким глухим воротником, он хочет, чтоб мы видели… и не отводили взгляда), он вновь стал для меня просто мальчиком, посредственно знавшим трансфигурацию и превосходно - зелья и ЗОТИ, а не тем привычным директором Снейпом, предателем и убийцей.
Почему я раньше не могла увидеть эту едкую, как щёлочь тоску в его взгляде, глубокие складки, прорезавшиеся у губ? Ответ прост и страшен одновременно: я, Минерва МакГонагалл, слишком привыкла полагаться на свой проницательный ум, на трезвость своего рассудка. Почти так же, как привыкла во всём полагаться на Альбуса, и даже больше, потому что считала: ум - не то, что чувства, он-то никогда не обманет.
И вот итог: я теперь стою у его порога, не решаясь постучать, потому что с тех пор мы ни разу не разговаривали. Когда он пришёл в себя и увидел меня… он просто застыл, как от заклятия заморозки и слова не вымолвил, только отвернулся к стене. А в глазах - столько всего, не то, что прежде - и страх, и стыд, и тоска, и… жалость?
Да, Минерва, сейчас тебя остаётся только пожалеть. Но что толку? Я всё равно никуда отсюда не уйду, не поговорив с ним, потому что теперь, столько дней спустя, обострившимся кошачьим чутьём я чувствую: он, мой вечный соперник-коллега (какой чепухой, право, теперь кажутся все эти слизеринско-гриффиндорские распри из-за кубка по квиддичу), опасный, грустный мальчик, знаток Тёмных искусств, не блиставший на моих уроках, директор, заслонивший нас от зла - он ждёт меня. И он готов простить.
Он
Пришла. Опять она пришла и стоит за дверью, как будто я не знаю, что она там - по шагам (будь проклят тонкий шпионский слух!) и по этому её почти неуловимому вербенному запаху (мантикора побери острый нюх зельевара!). Ну что поделаешь с гриффиндорцами - дай им только волю, они за мной и в Аид бы спустились.
Что ж, сам виноват, даже умереть не смог, как положено. Артурам Уизли выжить после укуса змеи сам Мерлин велел, а вот чудом спасшиеся героические зельевары- это уже перебор. Впрочем, чему я удивляюсь - у мироздания всегда было прескверное чувство юмора.
А уж этот скорбный Минервин взгляд, когда она меня в палате увидела… Честное слово, лучше бы меня заавадили на месте. Как там у Шекспира? «Объявите меня каким угодно инструментом, вы можете расстроить меня, но играть на мне нельзя». Больше нельзя. Не позволю. Ни слизеринцам, ни героическим гриффиндорцам, ни даже тебе, Лили. Прости.
Но разве тогда, в ту самую минуту, меня не кольнуло узнаванием? Что-то в лице Минервы, когда она поджимала губы, чтобы не расплакаться и так упрямо вздёргивала подбородок.… Совсем как ты, Лили, тогда, у того дерева.… Ох.
Сколько не тверди себе о том, что довольно тревожить призраков прошлого, легче не станет. Ты, Снейп, и сам наполовину призрак, а Гриффиндор, похоже, въелся тебе в кровь - не выведешь. Куда сбежишь от самого себя?
Нет, раз уж выжил, займись делом. Ты нужен школе, которая всегда была Домом, даже при склизких прихвостнях Его Змеемордейшества. Ты нужен детям. Ты нужен, наконец, той женщине за дверью, с хрупкими плечами и гордым взглядом, женщине, которая никогда не признается в своей слабости, и в этом - её сила.
Поэтому однажды ты откроешь дверь.
URL записиMorane, памятуя о том, что ты любишь психологизм, я очень старалась его прописать. Получилось, честно говоря, неважно. Извини.
Она
Если бы можно было разобраться теперь в этом хаосе причин и следствий, вывести закономерную, логичную формулу, объясняющую всё, что случилось за последние годы с ним, с нами, со школой. Но нельзя.
Останься Альбус в живых, он бы всё разъяснил, всё устроил.
А он ничего не говорил, в отличие от всех нас он всегда доверял мальчику без объяснений.
Мальчик? Вот так сразу - и мальчик? Да.
В последние месяцы, исхудавший, белый, как стена, с этим своим страшным извилистым шрамом на шее (он больше не прячет её за высоким глухим воротником, он хочет, чтоб мы видели… и не отводили взгляда), он вновь стал для меня просто мальчиком, посредственно знавшим трансфигурацию и превосходно - зелья и ЗОТИ, а не тем привычным директором Снейпом, предателем и убийцей.
Почему я раньше не могла увидеть эту едкую, как щёлочь тоску в его взгляде, глубокие складки, прорезавшиеся у губ? Ответ прост и страшен одновременно: я, Минерва МакГонагалл, слишком привыкла полагаться на свой проницательный ум, на трезвость своего рассудка. Почти так же, как привыкла во всём полагаться на Альбуса, и даже больше, потому что считала: ум - не то, что чувства, он-то никогда не обманет.
И вот итог: я теперь стою у его порога, не решаясь постучать, потому что с тех пор мы ни разу не разговаривали. Когда он пришёл в себя и увидел меня… он просто застыл, как от заклятия заморозки и слова не вымолвил, только отвернулся к стене. А в глазах - столько всего, не то, что прежде - и страх, и стыд, и тоска, и… жалость?
Да, Минерва, сейчас тебя остаётся только пожалеть. Но что толку? Я всё равно никуда отсюда не уйду, не поговорив с ним, потому что теперь, столько дней спустя, обострившимся кошачьим чутьём я чувствую: он, мой вечный соперник-коллега (какой чепухой, право, теперь кажутся все эти слизеринско-гриффиндорские распри из-за кубка по квиддичу), опасный, грустный мальчик, знаток Тёмных искусств, не блиставший на моих уроках, директор, заслонивший нас от зла - он ждёт меня. И он готов простить.
Он
Пришла. Опять она пришла и стоит за дверью, как будто я не знаю, что она там - по шагам (будь проклят тонкий шпионский слух!) и по этому её почти неуловимому вербенному запаху (мантикора побери острый нюх зельевара!). Ну что поделаешь с гриффиндорцами - дай им только волю, они за мной и в Аид бы спустились.
Что ж, сам виноват, даже умереть не смог, как положено. Артурам Уизли выжить после укуса змеи сам Мерлин велел, а вот чудом спасшиеся героические зельевары- это уже перебор. Впрочем, чему я удивляюсь - у мироздания всегда было прескверное чувство юмора.
А уж этот скорбный Минервин взгляд, когда она меня в палате увидела… Честное слово, лучше бы меня заавадили на месте. Как там у Шекспира? «Объявите меня каким угодно инструментом, вы можете расстроить меня, но играть на мне нельзя». Больше нельзя. Не позволю. Ни слизеринцам, ни героическим гриффиндорцам, ни даже тебе, Лили. Прости.
Но разве тогда, в ту самую минуту, меня не кольнуло узнаванием? Что-то в лице Минервы, когда она поджимала губы, чтобы не расплакаться и так упрямо вздёргивала подбородок.… Совсем как ты, Лили, тогда, у того дерева.… Ох.
Сколько не тверди себе о том, что довольно тревожить призраков прошлого, легче не станет. Ты, Снейп, и сам наполовину призрак, а Гриффиндор, похоже, въелся тебе в кровь - не выведешь. Куда сбежишь от самого себя?
Нет, раз уж выжил, займись делом. Ты нужен школе, которая всегда была Домом, даже при склизких прихвостнях Его Змеемордейшества. Ты нужен детям. Ты нужен, наконец, той женщине за дверью, с хрупкими плечами и гордым взглядом, женщине, которая никогда не признается в своей слабости, и в этом - её сила.
Поэтому однажды ты откроешь дверь.