Не знаю, что случится с нами дальше, но вас от церкви точно отлучат!
Положу сюда ФБ-шное тварьчество свое, чтобы не искать потом судорожно по соо, компу, флэшкам...
Играла, если кто не знает, за JRRT-тим, скреативила не так чтобы уж много, в основном бетила, но об этом лучше даже не вспоминать)))
Итак, для себя на этой ФБ я открыла достижение - Я ПЕРЕВЕЛА АЖ ЦЕЛЫХ ДВА МИДИ! Правда, низкорейтинговые, как всегда, но блин, я ж не переводчик от слова совсем. Это меня Кара уговорила *правда, только на один, а потом она, наверное, пожалела, когда гаммила целых два перевода вместо одного, да еще в дедлайне - я ж не могу не*.
Название: Ноша лебединой ладьи
Переводчик: Morane
Гамма: Cara2003
Оригинал: blslarner, «The Burden of the Swan-headed Boat», запрос отправлен
Ссылка на оригинал: здесь
Размер: миди, 4 642 слов в оригинале
Персонажи: Боромир, Финрод, Фродо, НМП, эльдар, майар и Валар Амана
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Однажды к Тол Эрессеа приплыла эльфийская ладья, в которой лежал неизвестный убитый воин...
Предупреждение переводчика: 1) Те, кто не знаком с "Сильмариллионом", найдут в тексте много новых имен и слов. 2) Имена некоторых персонажей, в оригинале данные в квенийском варианте, в переводе заменены на их более известные синдарийские варианты.
Мастер, делавший для галадрим ладьи, увенчанные резными лебедиными головами, попал в Средиземье в свите Финрода, перейдя льды Хэлкараксэ. Мать его была из нолдор, а отец, тэлери, перешел на службу в Дом Финвэ, когда леди Эарвен вышла замуж за Финарфина. Отец всегда служил принцессе, отправился с ней в Тирион из Альквалондэ как телохранитель и женился на одной из фрейлин Финдис. Он раскрыл сыну все тайны кораблестроения, и вместе они создали много маленьких лодочек с головами лебедей для детей своей госпожи, чтобы те могли плавать в декоративных озерах и ручьях королевского парка.
Когда Финарфин повернул назад, к Тириону и приговору суда, молодой корабел упрямо продолжал свой путь. Его тошнило от увиденного в родном городе отца, а хуже всего было узнать, что Феанор (он отказался когда-либо впредь называть его на квэнья) сам убил его дядю на причалах Альквалондэ. Он намеревался лично отомстить тому, кого видел виновником их страданий. Ярость на старшего сына Финвэ поддерживала его на протяжении всего пути через крошево льда, но когда они в конце концов вновь ступили на твердую землю, он узнал, что Феанор погиб от рук Морготовой твари почти сразу, как высадился на берег.
Перед уходом мать дала ему на память ожерелье с черными самоцветами, сработанное Махтаном, и он всюду носил его с собой. Он считал себя частью дома Финрода и жил со своим Повелителем в Нарготронде до прихода Келегорма, после чего оставил службу у Финрода и ушел жить на Балар. Тем более Келегорм больше других сыновей Феанора напоминал ему ненавистного отца, и он не остался бы там, где приняли Келегорма.
На Баларе он какое-то время служил Кирдану и узнал, что каждый раз, когда создавался корабль, предназначенный для плавания между Смертными землями и Аманом, драгоценный камень из Амана вставлялся в глаза резной лебединой головы на носу корабля, чтобы привести моряков домой. Среди фалатрим это был всем известный секрет, но людям, обучавшимся у эльфов корабельному делу, его не раскрывали. Эльф помог Эарендилу построить Вингилот, но, хотя в Эарендиле было больше эльфийской крови, чем человеческой, никто из приложивших руку к строительству судна не разделил с ним тайну драгоценных камней. Так и получилось, что когда Эарендил пытался вовремя доплыть до Амана, чтобы просить у Валар помощи против Моргота, он плыл на слепом, не ведающем пути корабле, и только благодаря жене, прилетевшей к нему в виде чайки, с Сильмариллом на груди, он смог достичь берегов Благословенных Земель.
Во Вторую Эпоху корабел перешел на службу к сестре Финрода, следуя за ней сперва в Эрегион, а затем в Лаурелиндоренан. Здесь, в Золотом Лесу, который его новая Повелительница вырастила на востоке от Hithaeglir, он наконец-то обрел покой, которого уже не ждал. Здесь для нее он снова начал мастерить легкие ладьи, какие делал в Тирионе, будучи молодым, и каждый раз, когда создавал новую, вставлял в глаза лебедя черный камень из ожерелья, что дала ему мать. Когда Артанис Галадриэль попросила его выбрать три самые крепкие ладьи в качестве дара Братству, он задумался, нужно ли извлечь драгоценные камни, но, в конце концов, подчинившись смутному зову своего сердца, оставил их на месте. И когда увидел сына Трандуила, восхищающегося мастерством создания тех трех суденышек, то заставил золотоволосого лучника принять маленький шелковый мешочек, где хранились еще два камня, которые он недавно снял с ожерелья, собираясь использовать их для своей собственной ладьи.
– Для глаз, – пробормотал он Леголасу Трандуилиону, сунув мешочек в его ладонь. Во взгляде лесного эльфа не было понимания, но корабел был уверен: когда настанет время, Леголас поймет назначение камней. В этом эльфе он признал того, кто однажды примет решение уплыть в Аман.
Глядя, как три серебристых ладьи уплывают вниз по Серебрянке к Андуину Великому, он почувствовал вдруг, как легко стало на сердце, ибо шепот реки сказал ему, что, по крайней мере, один из них найдет путь к Дому. Он воззвал к Ульмо, прося благословить эти ладьи и их пассажиров, и, развернувшись, ушел от реки, и на губах его была песня, которую в последний раз он пел на Баларе.
Falmalótë Ульмо нашли маленькую серую ладью с лебединой головой, плавающую к северу от Тол Эрессеа, и притянули ее к земле, проведя через арку к набережным Альквалондэ. Ладья была залита водой, и в воде лежало хорошо сохранившееся тело воина, умершего, очевидно, от множественных ран от стрел.
– Он не из эльдар, – пробормотал эльф, обнаруживший эту ладью и отбуксировавший ее с помощью своего рыбацкого судна.
– Да, он из эдайн, – согласился принц Финрод, пришедший со своей матерью Эарвен навестить народ ее родителей. – И явно из Дома Барахира, далекий потомок Берена, как мне кажется. Видите цвет его волос, форму носа, разлет бровей и ямочку на подбородке?»
Эарвен, собиравшаяся приказать сыну отвернуться от того, что, по ее мнению, должно было пробудить ужасные воспоминания, остановилась, услышав уважение в его голосе, перечисляющем те черты Людей, которых он знал, почитал и даже любил. Она внимательно осмотрела тело, отбросив предубеждения против Смертных земель ради сыночка, которого они украли у нее. Наконец, она подняла взгляд, чтобы встретиться глазами с сыном, который вернулся к ней из чертогов Намо.
–Ты помнишь, милый, как, кажется, год назад с Тол Эрессеа к нам пришла Митреллас, принеся весточку о Нэрвен Артанис и рассказав, что теперь ее называют Галадриэлью? Разве этот человек не похож на нее? Обрати внимание на рот и форму рук. Могу поклясться, да, он – один из Идущих следом, но все же кое-что в нем напоминает мне об эльдар.
– И как он оказался здесь в ладье, созданной мастером из нашего народа? – спросил владелец судна, на котором они стояли.
Нолдорский принц опустился на колени, зачерпнул ладонью жидкость, омывающую труп, и попробовал ее.
– Это свежая речная вода из Эндорэ, – произнес он. – Еще немного дождевой, конечно, но у нее вкус Смертных земель, несущий с собой печали и радости тех земель и их народов.
Один из охранников Эарвен выступил вперед, позабыв об этикете. Взгляд его был прикован к маленькому серебристо-серому творению.
– Я знаю, кто сделал ладью! – радостно воскликнул он. – Ее вырезал мой сын! Я уверен! Мой сын все еще живет в Смертных землях!
– Но как же эта лодочка, сделанная явно для плавания по реке или озеру, смогла невредимой пересечь Западное Море по Прямому Пути? – возразил его товарищ.
Эту тайну раскрыл отец Эарвен, осматривая резную лебединую голову.
– В глаза вставлены самоцветы, – Владыка Ольвэ указал на подобие зрачков. – Они сделаны нолдорским кузнецом здесь, в Амане!
Первый охранник наклонился, всматриваясь в ближайший камень, и заулыбался.
– Это ожерелье его матери, которое я ей подарил, когда он родился! Камни из ее ожерелья! Она отдала его сыну на память, когда он ушел! Камни обрабатывал сам Махтан и вставил их в ожерелье!
– И они привели ладью сюда, к нашим берегам, – добавил Ольвэ. – Значит, это наши родичи, фалатрим, строят корабли, которым те эльдар, что возвращаются сюда по морю из Эндорэ, вставляют в глаза тирионские камни, чтобы с их помощью найти Прямой Путь и достигнуть Тол Эрессеа.
– Этот человек из сухопутных, – заметил владелец корабля, чье внимание все еще было приковано к телу воина. – Не мореплаватель.
Финрод согласился:
– Он воин. Его оружие – меч, рукоять которого покоится вместе с ним. Его могилой не должна была стать вода, но, видимо, его предали реке, дабы враги не осквернили тело.
Потянувшись за обломком стрелы, все еще торчавшим из одежды человека, Финрод извлек его, почти не причинив вреда телу. Осмотрел с отвращением и сообщил:
– Орочья.
Воздух замерцал: прибыл Эонвэ, а вместе с ним и другие майар в цветах Манвэ, Вайрэ, Эстэ, Ниэнны, Ульмо, Аулэ и Намо появились рядом с ладьей. Эльфы склонились в почтении, и Ольвэ заговорил:
– Приветствую вас, Владыки и Владычицы! Мы сомневаемся, что нам делать с телом этого воина, павшего, очевидно, в Смертных землях в схватке с тварями, искаженными Мелькором и его слугой. Следует ли нам предать его земле или воздвигнуть гробницу для упокоения его тела? Или было предрешено, что его останки прибудут сюда из дебрей Эндорэ, и мы должны вновь вверить их Ульмо?
Вестник Манвэ взглянул на сломанную стрелу в руках Финрода и слегка качнул головой:
– Нет, не Мелькор и не тот, кого мы знали как Аулендила, исказили созданий, убивших этого человека. Я скорблю, зная, что еще один из наших братьев был обольщен Тьмой, но не в первый раз это случается и, возможно, не в последний. Нас послали сюда забрать хроа этого воина в Маханаксар, где Владыки будут решать, что делать. Перед смертью он прошел через тяжкое испытание, но раскаялся в своих ошибках и был прощен, прежде чем издал последний вздох.
Другая майа склонилась над ладьей, лицо ее было исполнено сострадания:
– К тому же, он пал, защищая своих товарищей, которые, в отличие от него, воинами не были. Они, как могли, старались защитить друг друга и даже пытались спасти этого воина, когда враги окружили его. Но оркам, посланным за ними, приказали захватить только их двоих, а всех, кто будет с ними, убить, и орки оставили его умирать, до того как остальные пришли на помощь. Он сражался храбро, но от стрелы защититься тяжелее, чем от меча.
– Он ведь потомок Барахира и Берена? – поинтересовался Финрод.
Эонвэ улыбнулся:
– Да, очень дальний. У этих двоих есть и другие, прямые потомки, один из них – Элрос Тар-Миньятур. Но храбрость и благородство этого воина не подлежат сомнению.
С этими словами он наклонился и взял на руки тело так аккуратно, как будто павший воин мог проснуться от неосторожного толчка.
Охранник-тэлери шагнул вперед:
– А ладью действительно сделал мой сын?
– Что если так? – взглянула на него майа.
– Тогда он еще может вернуться!
В ее взгляде появилось сочувствие:
– Создатель этой ладьи хорошо служил в Смертных землях. Однако ему решать – вернуться ли сюда и когда, дабы предстать перед судом и принять прощение.
После этого майар, сопровождавшие Эонвэ, окружили его и исчезли в сиянии, наполнив ночь ароматом цветов и трав. Эльфы же, собравшиеся на причале, улыбались, и возвеселились сердца их.
Собравшиеся в Круге Судеб с высоты смотрели на Майар, возникших между тронами Владык, и на тело, что нес на руках Эонвэ.
– Итак, он прибыл, наконец, к нашим берегам.
Ульмо, редко посещавший эти собрания, шевельнулся, и блики света, отражающегося от воды, заполнили круг, ложась на лицо умершего воина.
– Когда он был вверен мне таким образом и в таком судне, что еще я мог сделать с его хроа? Он приложил все усилия, чтобы двое из Братства могли выжить, и должен быть вознагражден. Мы согласились с тем, что трое Хранителей могут прибыть сюда, когда настанет пора, и что Naugrim Гимли может сопровождать своего друга Леголаса Трандуилиона. Неужели эдайн не достойны того же, принимая во внимание их заслуги в борьбе со злом Саурона, наследником нашего падшего собрата?
– Но, – возразила Вана, – его фэа уже находится во владениях Намо. Как же мы сможем наградить его, когда в его теле уже нет пламени, данного при рождении?
Манвэ вопросительно посмотрел на собрата.
– Ее вопрос ведь тоже часть Замысла, Намо? Что еще можно сделать для него теперь, когда дух покинул это Дитя Эру? Не живым попал он на Тол Эрессеа, как попадут туда члены Братства, но мертвым в Аман. Даже если бы ты мог вернуть фэа в его хроа, он не прожил бы здесь долго, ибо сам воздух этого места заставил бы его внутренний огонь гореть жарче, чем может вынести смертное тело.
Намо только покачал головой.
– Существует причина, по которой он оказался здесь после смерти, и цель, предназначенная ему. Дух его может оставаться в моих чертогах, теперь, когда он уже покинул тело, но еще не ступил за Круги Арды, но для него есть более счастливый жребий. Он осознал не только собственные грехи, но и грех того, кто положил начало его роду. Он раскаялся и получил прощение, и у нас нет права судить его, поскольку он каялся тому, кто станет Верховным Королем эдайн и кто простил его. Во власти Короля, пусть еще и не коронованного, было даровать ему прощение без Суда Валар и освободить от гибели духовной. Зло не смогло поработить его, как ни старалось, и теперь он будет вести за собой других к истинной цели.
Вайрэ внимательно посмотрела на супруга и спросила:
–Спящие?
Намо улыбнулся.
Вана, Йаванна и Нэсса танцевали над телом Боромира, сына Дэнетора, и оно вновь обрело молодость и крепость. Ниэнна оплакала его слезами горечи, справедливой гордости и радости, и они очистили его от скверны. Эстэ и Тулкас смазали раны, и они исцелились, шрамы исчезли, мышцы налились силой. Аулэ взял рукоять меча, все еще сжимаемую воином, и создал новое лезвие, которое не сломается никогда и будет сиять так же ярко, как Андрил, поднятый против врага. Вайрэ взяла изодранные одежды и изменила их, украсив мифрильными изображениями Луны и Звезд и вышив солнечные лучи над сердцем Боромира. Оромэ подарил возрожденному воину рог и ножны из драконьей шкуры для обновленного меча. Сама Варда поцеловала его в лоб, благословляя, и вновь опоясала поясом из серебряных листьев, покрытых зеленой эмалью, вставив в пряжку крохотную звездочку. Манвэ положил возле тела королевский шлем и большой щит и, возложив ладонь на грудь воина, посвятил его новому предназначению.
И, наконец, Ульмо и Ирмо взяли тело и отнесли его к новому месту покоя, в пещеру, полную хроа других смертных воинов, однажды вздумавших последовать за Фаразоном, чтобы вырвать тайну бессмертия у Владык Запада. Но открылось им, что истинное бессмертие не имеет ничего общего с вечным пребыванием в одном теле. Более Эпохи их тела пролежали здесь, а фэар спали в ожидании дня, когда их мощь и оружие понадобятся, чтобы искупить вину за то, что пошли за Господином, известным им под именем Зигур, тем, кто предал их, убедив, что они могут обрести бессмертие. Увы, все они погибли, напрасно стремясь к тому, что уже имели, и должны пробудиться для последней битвы, что явится их последним шансом на спасение.
Намо вернулся в свои чертоги, чтобы поговорить с одним из тех, кто жил в Палатах Дунаданов, и показать ему, что произошло с его телом.
– Примешь ли ты эту ношу, когда настанет Последний день? – спросил он.
Боромир рассмеялся от радости и восторга:
– Разумеется! Какой еще цели мне желать, кроме как нанести сокрушительный удар тем, кто разрушает все, чем я дорожу?
– Значит, ты согласен на время вновь обрести прежнее тело и повести к цели тех, кто до сих пор не ведает своего истинного призвания?
– Если такова ваша воля, я с удовольствием стану их Главнокомандующим. И пусть те, в чьих помыслах только власть и разрушение, дрожат перед нашей отвагой, Владыка.
Повелитель Мандоса вернулся к своим собратьям, оставшимся довольными результатами его миссии.
Хранитель Кольца спал на диване, который считал своим, и звезды Варды светили ему через распахнутые окна комнаты, где он отдыхал вместе со своим родичем. Комнату наполнял аромат ателаса, росшего в глиняном горшке на подоконнике возле головы спящего, и майа, посланный за Хранителем, остановился, залюбовавшись красотой хрупкого тела и мифрильной чистотой его сияющей фэа.
Олорин улыбнулся другу и наклонился, чтобы шепнуть ему в ухо:
– Пойдем-ка со мной, Фродо. Владыка Ирмо хочет кое-что тебе показать.
Фродо взглянул на него, сонно щурясь:
– Хочет что-то мне показать? Куда ты должен отвести меня?
Он встал и замер, удивленный. Обернулся на диван, где все еще пребывало его тело, и вопросительно посмотрел в глаза бывшего волшебника.
– Для этого тебе не понадобится тело, Йорхаэль. Пусть оно останется здесь, пока ты отправишься туда, куда оно не может пройти. Возьми меня за руку.
Фродо оказался в пещере, наполненной мерцающим светом, исходящим от водоема, занимавшего большую часть пола в этом месте. Он озадаченно оглядел множество воинов, находившихся в пещере, каждый – с оружием, шлемом на груди и щитом в ногах. Один воин лежал обособленно, в дальнем конце комнаты – тело стареющего мужчины было облачено в позолоченные доспехи, руки его сжимали рукоять меча, вынутого из ножен, слишком тяжелого для его возраста.
– Он называл себя Ар-Фаразон Золотой. Вот где окончился их путь, его и всех, плывших вместе с ним в великой армаде, которая в свое время так ни на что и не сгодилась.
Хоббит с состраданием взглянул на тело неудачливого короля Нуменора:
– Жаль, что он не смог раньше понять тщетность своих поисков. Не представляю, почему некоторые хотят жить вечно, отринув возможность уйти от боли и горя. Я понял, что не завидую эльфам и их обманчивому бессмертию.
– Тогда тебя очень правильно назвали, Йорхаэль. Но ты здесь не за этим.
Фродо развернулся, чтобы увидеть, кто это говорит. Не эльф. Не майа. Глаза его были столь глубоки, что Фродо показалось, он вот-вот потеряется в них, рука говорившего касалась носилок, отличавшихся от тех, в которых лежали другие воины. Фродо узнал облик того, кто покоился на них, и преисполнился изумления:
– Боромир? Здесь лежит Боромир?
Вала повернул голову и взглянул в лицо лежащему:
– Да, это так. Он тот воин, который уже столкнулся со злом и одолел его, и он поведет за собой остальных, когда придет их время.
Фродо заулыбался, и его фэа засияла ярче:
– Он успел мне крикнуть, что понял, что находился под властью Кольца и что раскаялся в своем поступке. Но я его не виню. Да и как я могу обвинять, зная, как Оно мучило меня и что обещало, хоть и не исполнило бы никогда свои обещания, потому что может только разрушать и не в силах создавать. По крайней мере, Боромир сподвиг меня наконец-то сделать то, что я должен был, раз Кольцо следовало уничтожить в Роковой Горе. И он поведет остальных? Он был бы доволен, зная, что станет предводителем армии Людей, которые помогут уничтожить наших общих врагов.
Лицо Вала осветилось одобрением, когда он возложил ладонь на сияющую голову своего смертного гостя:
– Он сказал, что согласен на это предложение, и будет рад вернуться обратно в свое тело, когда придет время, и увидеть этих воинов исполняющими свой законный долг – бьющимися с силами Тьмы. Твое одобрение было желательно, и я рад узнать, что ты смог побороть свой страх и гнев, который когда-либо держал на это возлюбленное Дитя Эру. Все, кто борется против Тьмы силой ли оружия или с помощью своей верности и выносливости, достойны нашего уважения и почитания.
Фродо проснулся на рассвете все на том же диване, под легким шелковым одеялом, прислушиваясь к похрапыванию Бильбо. Дядя не задержится здесь надолго, Фродо знал это, но почему-то эта мысль больше не причиняла ему боли. Почему-то знание того, что Боромир Отважный покоится здесь, ожидая дня, когда вместе с другими воинами будет бороться против вернувшейся орды Мелькора, дало ему уверенность, что все будет хорошо, независимо от того, что может случиться с теми, кого он любил во всей Арде. Фродо встал, аккуратно расправил одеяло, прикрыв подушки, шагнул к окну, выходящему на восток. И запел, потому что Солнце взошло на небо, Солнце, которое уже несколько часов сияло над Королем, которого он любил, над его родными и близкими, которых он оставил в Средиземье. И все, кто слышал эту песню, веселились, включая проснувшегося Бильбо, радующегося тому, что любимый племянник исцеляется.
Судно, которое везло господина Сэмуайза Гэмджи на Тол Эрессеа, высадило, наконец, своего последнего пассажира, и тот, кто когда-то последовал за Повелителем Финродом в Средиземье, теперь шел за своим последним Владыкой по причалам Аваллонэ. С сегодняшнего дня он больше не являлся ничьим вассалом и потому был немного растерян. Келеборн не нуждался более в охранниках или последователях; после воссоединения с женой и дочерью его внимание было целиком отдано новой жизни, а не старой, не тем, кто служил ему в Лориэне или Имладрисе.
Эльф беспомощно оглянулся, не в силах сообразить, почему решил вернуться именно сейчас. Да кто вспомнит сына простого телохранителя леди Эарвен спустя столько времени?
Но потом он услышал знакомый голос, звавший его по имени:
– Артос! Сын мой! Артос, ты здесь!
Он развернулся к воде и с изумлением увидел знакомую серебристую ладью, гребущую к нему; на носу стоял отец, дядя, по-видимому, возродившийся, – на корме, а между ними – мать, и их лица светились радостью. Вместо весел, которые он сам вырезал когда-то для этого судна, были другие, сделанные, скорее всего, отцом.
Внезапно до него дошло, почему он приехал – потому что надеялся, надеялся вопреки всему, что его ждут и встретят именно так. И радость хлынула волной, когда он склонился, чтобы взять отца за руку…
Каменные стены содрогнулись, и одна из них рассыпалась. Наступал рассвет Последнего Дня, и алое Солнце осветило пещеру.
– Поднимайтесь, вы, лежебоки! – взревел Боромир, держа одну руку на бедре, острие его меча упиралось в пол. – Пошевеливайтесь! Хватайте свои мечи, луки, пики и копья, свои катапульты – все оружие, какое есть, – и вперед, на врага! Живей! Живей! Это ко всем относится, и к тебе, Фаразон! Ты хотел что-то завоевать, ведь так? Ну вот, этот день пришел, и настало время готовиться к битве. И ты будешь сражаться, даже если это совсем не тот враг, какого ты представлял раньше. Как думаешь, почему все вы так долго лежали здесь, только ради этого дня? Как странно, в Средиземье Арагорн должен был разыскать Неупокоенных, чтобы повести за собой в битву, дабы они могли исполнить свою клятву и обрести мир, тогда как я должен поднять живых Спящих для той же цели. Подойдите! Враг не будет ждать, пока вы протрете глаза! Стройся! Да, и ты тоже, Фаразон! Здесь я командую, а не ты. Еще раз повторяю – стройся!
Он наклонился, поднял шлем, приготовленный для него, надел на голову и взял в левую руку щит.
– Наше время пришло! – воззвал он. – Сегодня мы сразимся!
– Сразимся! – эхом откликнулись все, включая Фаразона, шедшего за остальными, выходящими из пещеры за Боромиром, сыном Дэнетора, дабы отомстить тому, кто предал их, и его Повелителю, павшему еще ниже. И чеканя шаг в строю, Фаразон знал, что он не лучше – но и не хуже – человека, ставшего их Предводителем.
Название: Признание
Переводчик: Morane
Бета: mittens
Гамма: Cara2003
Оригинал: blslarner, Recognition, запрос отправлен
Ссылка на оригинал: здесь
Размер: миди, 5 858 слов в оригинале
Персонажи: Маглор, НМП, Арвен, Арагорн упоминается
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: G
Краткое содержание: Множество жителей Эриадора собирается встретить короля Арагорна и его семью, возвращающихся в возрожденный Аннуминас. И среди них есть такие, которые идут туда, чтобы получить прощение.
– Моргиль! Моргиль! Ты пришел!
Услышав эти возгласы, он поднял взгляд. Навстречу бежал юноша. Радостно улыбаясь, тот перепрыгивал через осоку и спутанные стебли прибрежного вереска, направляясь к дюнам. Названный Моргилем улыбнулся в ответ. Да и кто бы удержался от ответной улыбки, глядя на это юное лицо? Уже который год Моргиль проводил здесь каждое лето, с тех пор как однажды следил за кораблем, уносящим Хранителей Кольца. Тогда он со страхом и отчаянием смотрел, как странное маленькое существо стоит между Элрондом и Галадриэль, держа в высоко поднятой руке дразнящий свет последнего Сильмарилла, заключенный в фиал с водой, заверяя друзей, что с ним все будет в порядке, и не важно, как далек его путь. Тогда тот, кто сейчас носил имя Моргиля, стоял на склоне холма над своим обычным местом на пляже, наблюдая и вплетая собственную песню в песни ветра и воды, чтобы придать скорости кораблю, хотя бремя клятвы, приведшей его из земель, к которым судно везло сейчас своих пассажиров, побуждало его броситься вплавь, влезть по якорному канату и отобрать фиал.
После этого он пять дней сидел на склоне холма, без еды и питья, пока рыжеволосое дитя не поделилось с ним водой из своей бутыли и скудным обедом – хлебом, сыром и фруктами, настойчиво и заботливо уговаривая вернуться к жизни. Мальчишка-то и назвал его впервые «Темной Звездой», и у Маглора не было причины не принять эпессе. В ответ он назвал ребенка Руссандолом – именем, которым уже две эпохи никого больше не называл. Мальчик напомнил ему брата Майтимо, такого, каким он был во времена их детства в Тирионе, заботливого, улыбчивого и веселого. Семья Руссандола жила на окраине селения, что дунаданы построили севернее залива Лун и западнее Митлонда. Деревня состояла в основном из рыбаков, но несколько семей разводили овец, обеспечивая односельчан теми продуктами, которые нельзя было взять у моря. Отец Руссандола трудился на небольшой ферме, помогали ему жена, три дочери да шестеро сыновей, из которых Руссандол был младшим. Мальчика чаще других посылали приглядывать за овцами, пасущимися на склонах выше деревни, потому неудивительно, что именно он нашел убитого горем эльфа и стал заботиться о нем.
– Что случилось, что ты так бежишь сегодня, Руссандол? – спросил он, когда юноша приблизился.
– Завтра мы отправляемся в Аннуминас! Наш Владыка Арагорн возвращается, наконец, на север, сейчас, когда город построен и готов принять его. Мой отец настаивает, что должен быть там к приезду короля, потому что хорошо помнит те дни, когда был одним из следопытов Арагорна. Еще до того как был ранен дунландцами и потерял глаз. Все, кто был тогда в следопытах, планируют собраться, чтобы приветствовать короля и его семью! Мы увидим его и леди Арвен, и их детей. Пожалуйста, скажи, что пойдешь с нами, Моргиль! Пойдем! Это будет праздник, какого жители Эриадора не видели тысячу лет, с тех пор как Последний король Арведуи отплыл на север и пропал там в заливе Форохел! Пожалуйста, пойдем с нами!
Идти с ними, быть среди тех, кто, несомненно, наполнит восстановленную столицу Арнора, чтобы увидеть первого за целую тысячу лет Короля? Вынесет ли он такое скопление народа? Сможет ли смотреть на смертного потомка собственного бывшего воспитанника или на дочь его брата, теперь носящую титул Королевы?
Руссандол все еще уговаривал его:
– Пожалуйста, пойдем. Ты не будешь там единственным эльфом. Сам Кирдан сказал, что придет, чтобы воздать почести Королю Арагорну. Многие придут из Ривенделла вместе с Келеборном и его внуками. И говорили, что Глоринлас, владыка кочевых племен, тоже придет из Линдора.
Неудачный довод. Маглор не искал встречи с себе подобными и не хотел быть узнанным мужем кузины или Кирданом.
– Я не уверен, Руссандол. Я не человек, чтобы склоняться перед вашим Королем, и всегда живу один, с тех пор как последний из моей семьи пал в битве.
Юноша пожал плечами:
– Тогда, может быть, тебе пора уже найти приятелей среди твоего народа, – предложил он. – Знаешь, не очень-то хорошо так долго жить отшельником. Со времен Последнего Союза прошло уже три тысячи лет, и немногие из твоего народа остались здесь, в Средиземье. Тебе тоже, наверное, предстоит однажды взойти на палубу одного из кораблей Владыки Кирдана, уплывающих на Запад? Мне грустно думать, что ты останешься в Смертных Землях до тех пор, пока, наконец, не станешь тенью! Но даже если ты и не захочешь общаться со своими сородичами, которые придут на праздник, все равно, не стоит упускать такой случай: увидеть возвращение Короля на Север, туда, где он родился! Ну, пожалуйста, пойдем с нами! Мой отец предложил тебе путешествовать с нами в благодарность за то, что ты помогаешь нам уже полтора десятка лет.
Он позволил уговорить себя и на следующее утро встретил семью Руссандола в воротах их фермы. Жена фермера, дочери и внуки сидели в фургоне, в то время как мужчины шли рядом с ним или перед ним. Верхом ехал только Финдрион, отец Руссандола, одетый в старый заляпанный серый плащ, сколотый на плече серебряной звездой, на бедре его висел меч, а отсутствие одного глаза скрывала черная повязка. Руссандол и один из его старших племянников подошли к эльфу, чтобы составить компанию в пути и дать понять, что ему рады:
– Это Тадеос, сын моего брада Мадога. Пойдем, папа хочет поприветствовать тебя.
Финдрион склонил голову в знак уважения.
– Мы рады приветствовать вас, господин, – сказал он, внимательно изучая эльфа своим единственным глазом. – Тимриол надеялся, что ему удастся убедить вас отправиться с нами. Он счастлив, что дружит с вами на протяжении стольких лет. Нас позабавило эпессе, которое вы дали ему. Хотя должен сказать, что оно как нельзя лучше подходит к его огненной шевелюре. Среди дунаданов немного рыжеволосых, но они время от времени рождаются, вероятно, как напоминание о том, что когда-то их было больше.
Внезапно в фургоне заплакал ребенок, привлекая всеобщее внимание. Юноша вздохнул:
– Ох, отец, Лаграс расшумелся. Бессе нужна будет моя помощь.
Финдрион улыбнулся:
– Тогда иди, Тимриол. Ты один из немногих, кто может успокоить Лаграса, если ему в голову втемяшится, что его кто-то чем-то обделил.
Руссандол виновато улыбнулся Маглору, прежде чем отойти к фургону. Тадеос последовал за ним. Финдрион с гордостью следил за своим младшим сыном.
– У него всегда была способность успокаивать и утешать других, по крайней мере, нам так кажется. Судя по всему, вы испытали эту его способность на себе, господин. Он рассказывал мне, что когда нашел вас, вы были не в себе от горя, возможно, из-за того, что видели тех, кто уплыл на ладье, пришедшей из Митлонда. Мне говорили, что на том судне была Владычица Галадриэль, а также и Владыка Элронд из Имладриса. Думаю, что они оба были по-своему дороги вам, когда-то в Амане или в былые дни Вашей светлости в Белерианде. Да, господин, мне известно ваше истинное имя и ваша история, во всяком случае, хотелось бы верить в это. Шрамы на руках, несомненно, выдают вас, так же как и свет ваших глаз.
Маглор дернулся было, но Финдрион успокаивающе поднял руку:
– Вам не стоит беспокоиться, что я предам ваше истинное имя огласке, хотя уверен, что в глубине души Тимриол уже обо всем догадался. А пока достаточно, что он возвратил вас из пучины вашего горя, и вы ответили ему дружбой. И я очень рад, что вы согласились сопровождать нас в Аннуминас, дабы приветствовать Короля Арагорна и его семью, теперь, когда Арагорн наконец возвращается на Север, где был рожден. Вам не нужно раскрывать себя перед ними, но сердцем я буду знать, что вы радуетесь, видя, какие прекрасные люди благодаря вам появились в Средиземье.
– Вам не отвратительно находиться в обществе такого, как я, принесшего смерть стольким невинным своим сородичам? – Маглор слышал, как хрипнет его голос от хаоса эмоций, переполнивших сердце.
Финдрион пожал плечами.
– Кто я такой, чтобы судить других, господин Моргиль? – тихо спросил он. –Когда я осознал, что потерял глаз и не смогу больше передвигаться с прежней легкостью, то, должен признать, не слишком учтиво вел себя с теми, кто ухаживал за мной, после того как я был ранен разбойниками из Дунланда. Я ничего не делал, только срывал свою злость на Арагорне в течение нескольких недель, пока не поправился достаточно, чтобы вернуться на Север из руин Тарбада, где мы нашли убежище. И, будучи ослепленным гордыней дураком, оставил ряды Следопытов и приехал сюда, так далеко от Угла, как только мог. По крайней мере, моя Элуанна сквозь мои раны и увечья увидела то, чем я был и мог бы быть, если бы не мое ребяческое поведение из-за частичной слепоты и покалеченного бедра. Она уговорила меня взяться за ум и позволила жениться на ней, и мы зажили неплохой жизнью здесь, на севере залива Лун. И одна из причин, которые побудили меня совершить эту поездку, та, что я хочу извиниться перед Арагорном за злые слова, высказанные ему тогда, и снова предложить свою верную службу. Сомневаюсь, что он затаил на меня зло – по натуре Арагорн мягок и всепрощающ, несмотря на то, что он величайший воин из всех, кого я знал, даже более великий, чем его предки, во всяком случае, мой отец так говорил мне. Но мне нужно искупить свои грехи – по слухам, вы заняты тем же.
Это была довольно веселая поездка. Все называли его господином Моргилем и вели себя с ним, как с членом семьи, о котором узнали совсем недавно. Он часто помогал Руссандолу-Тимриолу приглядывать за овцами, и даже пару раз принял роды у овец. Многие и раньше слышали о нем от Руссандола, а некоторые и видели, поднимаясь к пастбищам вместе с младшим родичем. В одну из зим он остался рядом с пастбищем и предотвратил нападение волков, намеревавшихся поживиться овцами, за что получил благодарность от семьи Руссандола, переданную через него. Случилось так, что Маглор повстречал стадо оленей. Одна из самок слабела на глазах. Он милосердно добил ее, чтобы не длить муки животного, отнес тушу туда, где, по его догадкам, находилось волчье логово, и оставил ее там. Весной волки отправились дальше на восток, сумев пережить зиму благодаря его подарку. Семья Тимриола и так была благодарна ему за помощь, а когда Руссандол выведал историю про то, как он спас волков, то его семейство готово было возносить Моргилю почести. Он был польщен их дружелюбием, щедростью и гостеприимством в то время, как они отправились в путь на восток к озеру Эвендим.
Один из старших братьев Тимриола покинул ферму и нанялся к эльфам Митлонда, дабы обучаться корабельному делу. Младшая из сестер была замужем за человеком, который уже выучился этому у эльфов и теперь работал на дунаданских верфях, помогая поддерживать в исправном состоянии флотилию рыбацких лодок и два торговых судна. Третий торговый корабль уже строился, и планировалось строить четвертый. Ухаживать за фермой остались вторая дочь и ее муж, в то время как остальные члены семьи отправились на восток в Аннуминас, так что Финдрион мог с легкой душой оставить ферму, не беспокоясь о том, что с ней будет.
Когда они добрались до предместий возрожденной северной столицы, то обнаружили, что у южных городских ворот разбит лагерь, где расположились дунаданы, пришедшие из разных уголков Эриадора, чтобы одними из первых увидеть, как их бывший вождь возвращается к ним Королем. Едва Финдрион въехал в лагерь, со всех сторон раздались удивленные возгласы:
– Финдрион! Ты ли это? Ты, наконец, оттаял?
– Да вы только поглядите! Серебряный Меч наконец-то снова с нами! С возвращением!
Маглор вопросительно взглянул на своего молодого друга:
– Серебряный Меч?
Тимриол слегка покраснел:
– Это прозвище отец получил в окрестностях Бри. Он как-то сказал, что не вложит свой меч в ножны до тех пор, пока Мордор не падет, к тому же, ножны все равно пропали. Там они прозвали нашего повелителя Арагорна Бродяжнком, и он принял это имя и даже сделал его частью своего тронного имени. Но у Арагорна Элессара за почти сто лет жизни и странствий по Средиземью набралось бесчисленное множество имен, прозвищ и титулов.
А сквозь собравшуюся толпу уже протискивался другой человек, высокий, статный, белобородый и седовласый, хотя прежде его волосы, вероятно, были черны как вороново крыло или медвежья шкура. Выражение его лица было далеко не дружелюбным, думал Маглор, переводя взгляд на Финдриона, соскользнувшего с седла; старший сын тут же подошел, чтобы придержать животное за уздечку.
– Что, – заговорил незнакомец, и даже его голос напомнил Маглору медвежий рык, – блудный сын вернулся наконец-то?
Финдрион смотрел на него с опаской:
– Ты не рад меня видеть?
Одна из дочерей вручила ему его трость.
– Учитывая, при каких обстоятельствах ты бросил нас, и каких дерзостей ты наговорил своему Вождю, как будто в том, что ты потерял глаз и искалечил бедро, была его вина – да, я и правда хотел бы знать, почему ты осмелился вернуться.
Финдрион вздохнул:
– Подозреваю, Повелитель Арагорн давно простил меня. Почему ты не можешь сделать того же, отец?
Вся семья обернулась к нему в удивлении, и он криво усмехнулся:
– Да, дети мои – это ваш дед, мой отец. Он был не в восторге от того, что я ушел из следопытов, хотя от слепого на один глаз, да еще и с искалеченной ногой толку мало. Готов признать, что вел себя как полная задница в отношении нашего Предводителя, а теперь – любимого короля. Как сейчас помню, что назвал его таким же криворуким, как орк с ятаганом. Но я испытывал тогда ужасную боль, к тому же, Арагорн сам признал, что травы, которыми он поил меня, способны любого превратить в грубияна и невежу.
Он помог жене выбраться из фургона и взял на руки одного из детей.
– Это моя жена, Элуанна, и наш младший внук, Лаграс. Vanimelda, это мой отец, Бэрдион. Он учит молодых Следопытов, сколько я себя помню и еще немного дольше.
Бэрдион разглядывал Элуанну, и лицо его постепенно смягчалось.
– Ты стала даром для дунаданов, да? – спросил он, намекая на значение ее имени.
Женщина осторожно улыбнулась:
– Возможно, я и стала даром для вашего сына, господин.
– Для моего сына? – Бэрдион рассмеялся. – Тем самым даром, который, кажется, помог ему вернуть мужество. Значит, у меня полно внуков и правнуков, с которыми я до сих пор не знаком? Думаю, давно пора это исправить. Ну-ка, познакомь нас!
Маглор отступил в сторону, стараясь не быть втянутым в воссоединение семьи, частью коей он не являлся, отошел в уединённую часть лагеря, облюбовал себе дерево, вскарабкался, нашел местечко, где можно было сесть поудобнее и смотреть на юг. Отсюда он прекрасно слышал разговоры тех, кто находился внизу. Многие говорили на синдарине или адунаике, хотя большинство все же использовало всеобщий язык. Как оказалось, Короля со свитой ожидали на закате, вероятно, часа через три. Много разговоров было о приезде Финдриона с семьей, хотя, кажется, никто не обратил внимания на присутствие эльфа среди его сопровождающих, чему Маглор был рад. Возможно, не стоило поддаваться на уговоры Руссандола. В конце концов, какое право Маглор имел навязывать свое общество другим? Может, стоит отправиться обратно, раз выпала возможность, вернуться на побережье? Какое он вообще имеет отношение к возвращению Короля?
– Моргиль?
Глянув вниз, он увидел Руссандола – Тимриола, смотрящего на него. И стоило прилагать столько усилий, чтобы быть незамеченным!
– Mellon nín?
– Мама отправила меня за тобой, если ты захочешь присоединиться к нам за ужином. Я и подумать не мог, что встречу сегодня отца своего отца. А ты?
– Нет, он не говорил мне, что такое возможно, – эльф изящно спрыгнул на землю.
– Ты преодолел свою неприязнь к скоплениям народа? – спросил юноша, показывая, куда идти.
– Возможно. Я редко провожу время с кем-либо, кроме себя самого.
Тимриол фыркнул, идя вместе с эльфом к костру, где сейчас главенствовала его мать.
– Тебе стоит разыскать своих родичей, тех, кто остался в Средиземье. Уверен, не все ушли в Бессмертные Земли.
– Что ты, смертный, можешь знать о моей семье? – возразил Маглор.
Юноша остановился и повернулся к своему эльфийскому другу.
– Думаешь, я не догадываюсь о твоем настоящем имени, Моргиль? – тихо спросил он. – У нас, конечно, не так много сохранилось древних сказаний, как в восточных селениях, но мы ведь живем поблизости от Митлонда и слышим предания о вашем народе не реже, чем о своем. Возможно, все твои братья убиты, а отец погиб, поддавшись обману Властелинов Тьмы. И пусть Владычица Галадриэль ушла, но здесь остался ее супруг и ее внуки. Зная их отца, разве не думаешь ты, что все они примут тебя с теплотой, а может, и с любовью? Да, ты поставил себя вне закона, но ведь это было так давно, целых три Эпохи назад. И с тех пор ты никому не причинил зла, напротив, сотворил столько добра, сколько смог. Не ты ли один из тех таинственных бардов, что забредают на наши постоялые дворы и сборища, наставляют нас, помогая не забывать, что зло может заманить в свои сети и сегодня, как и всегда. А учитывая, как моя мама много лет советовала отцу, наконец, примириться со своим народом и с Арагорном, не пришло ли время тебе сделать то же самое? Не стоит ли и тебе искать прощения Высших сил? В конце концов, ты не можешь исполнить Клятву, поскольку камни света стали недосягаемы для жителей Средиземья. Один – в недрах земли, другой – в морской пучине, и если ты не найдешь способа пуститься в небесное плавание, то и того камня, что несет Эарендил, тоже не достанешь. Сомневаюсь, что ты сможешь раздобыть их, даже если вернешься в Бессмертные земли! Как ты можешь следовать Клятве, если она невыполнима?
Маглор чувствовал, что его губы шевелятся, но не смог выдавить ни звука. Он понимал, что должен был уйти – уйти сейчас! Но не мог двинуться с места. Оба, и отец, и сын, знали, кто он на самом деле, и принимали его таким, какой он есть. Что, если этот юноша прав? И ему следует искать путь домой? Мог ли он думать о том, чтобы приблизиться к детям Элронда и их деду, в память о любви к своему подопечному?
Тимриол протянул эльфу руку:
– Пойдем, раздели с нами трапезу. Ты проделал далекий путь, так не пытайся вновь укрыться от мира, прежде чем вспомнишь, сколько удовольствия может быть в компании других!
Маглор обнаружил, что идет следом, тронутый наивным ожиданием Руссандола, что пройденное время должно принести исцеление от зла, причиненного в прошлом. Был ли юноша прав? Простят ли его за напрасные смерти, за то, что так долго пытался возложить вину на тех, кого убивал? Простят ли Валар последнее предательство, стоившее ему жизни оставшегося брата и стольких боли и горя?
Пока они ели, пронесся слух, что группа всадников приближается с запада, и вскоре прибыли посланцы из Митлонда и оставшиеся эльфы Линдора. Маглор держался в тени, надеясь, что большинство вновь прибывших его не заметили. Он, естественно, узнал Кирдана и предположил, что эльф помладше, ехавший рядом с Корабелом, был сыном Гилдора Инглориона. Маглор подозревал, что Кирдан заметил его, но сомневался, что другие обратили на него внимание. Вряд ли также Кирдан известит своих спутников, что один из сыновей Феанора, единственный оставшийся в Смертных землях, присутствует среди собравшихся. Следовательно, можно было не опасаться нежелательного визита какого-либо сородича. Тем не менее, Маглору казалось, что, может быть, лучше уехать, вернуться в свое убежище среди утесов, спускающихся к заливу Лун, чем остаться здесь, рискуя быть узнанным теми, кто с окончания Первой Эпохи и по сю пору вспоминает его с понятным отвращением.
За час до заката по лагерю разнеслась весть, что с юга быстро приближается королевский кортеж и прибудет сюда, самое большее, через четверть часа. Финдрион со спутниками расположились как можно дальше от эльфов с запада, и Маглор был за это благодарен. Он стоял за спинами других, накинув на голову капюшон рваного плаща так, чтобы полностью скрыть лицо, изо всех сил желая остаться незамеченным. Очень скоро показались рыцари передового отряда, верхом на могучих лошадях, одетые поочередно в серый с серебром цвет Арнора и черный с серебром Гондора, а с ними – несколько прекрасных воинов, облаченных в голубое с серебром. Их доспехи и знамена были украшены изображением лебединых кораблей, а не семи звезд, коими были отмечены остальные всадники. Маглор улыбнулся, отмечая, что губы чуть дрожат – с тех пор, как он видел эту эмблему, которую сейчас носили рыцари – наследники Имразора Нуменорского, прошло очень много времени. Он задумался: могла ли Митреллас себе представить, что ее потомки станут настолько отождествлять себя с ее эльфийскими корнями, что сделают символ телэри собственной эмблемой.
За рыцарями следовала процессия из разряженных лордов и леди, и с ними мальчик, чье лицо было столь возвышенно и благородно, что Маглор понял: мальчик никто иной как сын короля – Элдарион. Но потом его внимание привлекла девочка постарше, ехавшая рядом с мальчиком: ее волосы были необычного для дунаданов темно-рыжего цвета, а глаза – серые, ясные; он очень хорошо помнил этот цвет, с тех пор как увидел глаза своих воспитанников. Она склонила голову, чтобы слышать, что говорит спутник, и это было так похоже на привычную позу Элроса, слушающего брата, что у Маглора сдавило грудь от боли, смешанной с радостью.
– Должно быть, это леди Мелиан, старшая из детей нашего Короля, – шепнул Руссандол. Он смотрел на нее, открыв рот от восхищения, и Маглор понял, что юноша был поражен принцессой Арнора и Гондора. Подле лошади Мелиан шагал пони, на котором ехал, казалось бы, еще один ребенок – пока Маглор не обратил внимание на тонкость ее черт и на заостренные уши, едва различимые среди золотистых кудрей, и указывающие на то, что это одна из Perianneth. Шум разговоров вокруг усилился: люди принялись обсуждать зрелище детей своего Повелителя, едущих в компании такого существа.
За королевскими детьми ехал второй отряд охраны, среди которой, на черном с белой звездой во лбу пони, был еще один Perianneth, уже взрослый, одетый в черные и серебряные цвета гвардейцев Цитадели Минас-Тирита. На его груди сияло Белое Древо в окружении семи звезд. За ними следовала шеренга эльфов, и сердце Маглора замерло, потому что он узнал идеальную осанку Глорфинделя, бывшего Главой Дома Золотого Цветка в потерянном Гондолине и после повторного воплощения отосланного обратно в Средиземье на помощь эльфам, оставшимся в Смертных землях, в борьбе с новым Властелином Тьмы. Маглор неподвижно застыл, но, возможно, эта неподвижность и привлекла внимание золотоволосого воина. Взгляд Глорфинделя встретился со взглядом сына Феанора, а после в глаза ему посмотрела женщина, едущая рядом с самым высоким человеком, какого Маглор видел с тех пор, как девять кораблей Верных прибыли к Ближнему берегу в дни Разлома Мира. Женщина улыбалась в ответ на приветствия, и если поворот головы старшей дочери напоминал Маглору об Элросе, то улыбка матери определенно была улыбкой Элронда! Сдавленно застонав, он зажал рот ладонью и судорожно сглотнул, глядя, как они проезжают, едва заметив хоббитов, чьи пони трусили за огромным серым жеребцом, который нес Короля Воссоединенных Королевств, и многих других знаменитостей, сопровождавших их.
Она увидела его! Что ему делать? Дочь Элронда видела его, и он мог поклясться, что ей известно, кто он такой. Может, спрятаться?
Король замедлил движение, так, чтобы можно было заговорить с некоторыми из старших дунаданов, стоявших в толпе, он поприветствовал отца Финдриона, назвав его по имени. Бэрдион указал на своего сына и позвал его подойти ближе, что тот и сделал, сопровождаемый детьми и внуками. Руссандол потянул Маглора за руку, желая сперва пропустить вперед его, но эльф покачал головой и отступил назад, пытаясь остаться незамеченным. Юноша, вздохнув, позволил ему уйти.
Король и его свита въехали в город, и ожидавшие его дунаданы, наконец, вернулись в лагерь на свои места, довольные тем, что увидели своего Предводителя, а теперь и Короля Арнора и Гондора, вернувшегося к ним вместе с семьей.
Маглор, однако, пересек площадку, где были расставлены палатки и шатры, горели костры, и сидел теперь в ольховой рощице, подавленный воспоминаниями, которые всколыхнул в нем вид Элрондова полководца, дочери Элронда и внуков. Как он полюбил этих двух мальчиков, которых они с братом забрали из разрушенных Гаваней Сириона! Даже если именно по их вине мать мальчиков была вынуждена броситься в море из окна башни, со временем Элронд и Элрос смогли принять его как наставника и учителя, и он стремился научить их всему, чему не мог научить собственного сына, оставленного в Тирионе. Элрос выбрал удел смертного и оставил Круги Арды две Эпохи назад, а Элронда Маглор видел отплывающим с другими Хранителями Кольца в конце Третьей Эпохи, пятнадцать оборотов Анора назад. Он почти ни разу не видел Элронда с того дня, когда Маглор и его брат убили охрану, поставленную у двух оставшихся Сильмариллов, и сбежали с ними, думая, что наконец-то выполнили клятву, данную отцом. Маэдрос окончил жизнь, бросившись вместе со своей сверкающей ношей в самое сердце Земли, а Маглор закинул свой Сильмарилл в морскую пучину, и в дуге, которую описал, падая, камень, он вновь увидел падение Эльвинг в бездну с Наугламиром на груди.
Время от времени Маглор бывал поблизости от тех мест, где обитал Элронд, довольствуясь тем, что мог мельком видеть приемного сына, и радуясь, что, по крайней мере, приложил руку к формированию этой доброй души. И он был достаточно близко, когда корабль Хранителей отплывал из Митлонда, чтобы разглядеть на лице Элронда глубокую усталость напополам с радостью, что ему больше не нужно нести бремя властителя и стража, которое он принял, с тех пор как основал Имладрис и впоследствии потерял Эрейниона Гил-Галада. С какой радостью Маглор узнал, что его воспитанник был одним из хранителей Колец Власти Келебримбора все те годы, пока все добро противостояло злу Саурона!
Саурон был побежден окончательно, его власть низвергнута, потому что один из тех малышей Periain смог бросить вызов злой воле Сауронова Кольца, для того чтобы вернуть его в Мордор, где Оно было наконец-то уничтожено в том же пламени, в котором его выковали. Артанис Галадриэль, общая родня Элронда и Маглора, пожертвовала собственным владычеством ради того, чтобы Кольцо было уничтожено. И теперь оба они покинули Средиземье вместе с тем Perian, который готов был умереть, но дойти до своей цели. «Если бы только мы с Маэдросом были столь же чисты душой», – думал Маглор, и слезы текли по его лицу.
– А вот и тот, кто каким-то образом заполучил запонки Фродо!
В изумлении Маглор поднял взгляд и понял, что уже не один. Прямо перед ним стоял мрачного вида гном с рыжей шевелюрой. Как в Средиземье он не услышал шагов одного из Наугрим? И что гном мог знать о подарке, сделанном маленьким Хранителем Единого Кольца эльфу в ночь перед отплытием корабля из Митлонда? Они встретились совершенно случайно, когда хоббит отошел в кусты, прежде чем устроиться на ночлег перед последней частью его путешествия в Гавани. Что сподвигло Cormacolindo отдать в дар запонки, снятые им с манжет рубашки, Маглор до сих пор не мог понять, но скромно носил их, как память о том, чью проницательность и сострадание он узнал, пусть и всего на миг, прежде чем хоббит ушел.
Гном был не один. С ним пришли плотно сложенный и весьма высокий Perian и стройная фигура в плаще.
– А я-то все думал, как это хозяин умудрился потерять запонки в последнюю ночь во время нашего путешествия к морю, – сказал хоббит. – Он не объяснил, но он вообще был не особо разговорчив тогда.
Некто, укрытый плащом, пробормотал:
– Хотелось бы знать, как на нем оказалась рубашка, которую я сшила собственноручно. Уж свою-то работу я узнаю даже по мелькнувшему краешку рукава.
Голос был женский, низкий и певучий, похожий на голос Эльвинг, который он слышал всего раз, перед тем как она выпрыгнула в окно. Женщина откинула с головы капюшон, и Маглор обнаружил, что смотрит в лицо дочери Элронда, нынешней Королевы Арнора и Гондора. Она ответила ему изучающим взглядом, и Маглор вдруг оробел, увидев звездный свет, сиявший в ее серых глазах.
– Так вот оно что, – прошептала она. – Кажется, я поняла.
Он мог только молча смотреть на нее, а после опустить взгляд. Но она не позволила, коснувшись его подбородка тонкими пальцами, заставив поднять голову, чтобы еще раз встретиться с ней глазами.
– Мне всегда было интересно, встретимся ли мы когда-нибудь, Макалауре, сын Феанора, – произнесла она немного официально. А потом улыбнулась, и его сердце бешено забилось. – Я так счастлива наконец-то приветствовать тебя, daeradar!
И Маглор ощутил себя любимым, как и предсказывал Тимриол, сын Финдриона.
На челлендж 2-го левела мои очумелые ручки накреативили вот чего:
Название: Самоцветные ушки
Автор: Morane
Форма: авторская бижутерия, каффы
Материалы: металлическая проволока, бусины, бисер
Категория: джен
Рейтинг: G
Играла, если кто не знает, за JRRT-тим, скреативила не так чтобы уж много, в основном бетила, но об этом лучше даже не вспоминать)))
Итак, для себя на этой ФБ я открыла достижение - Я ПЕРЕВЕЛА АЖ ЦЕЛЫХ ДВА МИДИ! Правда, низкорейтинговые, как всегда, но блин, я ж не переводчик от слова совсем. Это меня Кара уговорила *правда, только на один, а потом она, наверное, пожалела, когда гаммила целых два перевода вместо одного, да еще в дедлайне - я ж не могу не*.
Название: Ноша лебединой ладьи
Переводчик: Morane
Гамма: Cara2003
Оригинал: blslarner, «The Burden of the Swan-headed Boat», запрос отправлен
Ссылка на оригинал: здесь
Размер: миди, 4 642 слов в оригинале
Персонажи: Боромир, Финрод, Фродо, НМП, эльдар, майар и Валар Амана
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Однажды к Тол Эрессеа приплыла эльфийская ладья, в которой лежал неизвестный убитый воин...
Предупреждение переводчика: 1) Те, кто не знаком с "Сильмариллионом", найдут в тексте много новых имен и слов. 2) Имена некоторых персонажей, в оригинале данные в квенийском варианте, в переводе заменены на их более известные синдарийские варианты.
Мастер, делавший для галадрим ладьи, увенчанные резными лебедиными головами, попал в Средиземье в свите Финрода, перейдя льды Хэлкараксэ. Мать его была из нолдор, а отец, тэлери, перешел на службу в Дом Финвэ, когда леди Эарвен вышла замуж за Финарфина. Отец всегда служил принцессе, отправился с ней в Тирион из Альквалондэ как телохранитель и женился на одной из фрейлин Финдис. Он раскрыл сыну все тайны кораблестроения, и вместе они создали много маленьких лодочек с головами лебедей для детей своей госпожи, чтобы те могли плавать в декоративных озерах и ручьях королевского парка.Когда Финарфин повернул назад, к Тириону и приговору суда, молодой корабел упрямо продолжал свой путь. Его тошнило от увиденного в родном городе отца, а хуже всего было узнать, что Феанор (он отказался когда-либо впредь называть его на квэнья) сам убил его дядю на причалах Альквалондэ. Он намеревался лично отомстить тому, кого видел виновником их страданий. Ярость на старшего сына Финвэ поддерживала его на протяжении всего пути через крошево льда, но когда они в конце концов вновь ступили на твердую землю, он узнал, что Феанор погиб от рук Морготовой твари почти сразу, как высадился на берег.
Перед уходом мать дала ему на память ожерелье с черными самоцветами, сработанное Махтаном, и он всюду носил его с собой. Он считал себя частью дома Финрода и жил со своим Повелителем в Нарготронде до прихода Келегорма, после чего оставил службу у Финрода и ушел жить на Балар. Тем более Келегорм больше других сыновей Феанора напоминал ему ненавистного отца, и он не остался бы там, где приняли Келегорма.
На Баларе он какое-то время служил Кирдану и узнал, что каждый раз, когда создавался корабль, предназначенный для плавания между Смертными землями и Аманом, драгоценный камень из Амана вставлялся в глаза резной лебединой головы на носу корабля, чтобы привести моряков домой. Среди фалатрим это был всем известный секрет, но людям, обучавшимся у эльфов корабельному делу, его не раскрывали. Эльф помог Эарендилу построить Вингилот, но, хотя в Эарендиле было больше эльфийской крови, чем человеческой, никто из приложивших руку к строительству судна не разделил с ним тайну драгоценных камней. Так и получилось, что когда Эарендил пытался вовремя доплыть до Амана, чтобы просить у Валар помощи против Моргота, он плыл на слепом, не ведающем пути корабле, и только благодаря жене, прилетевшей к нему в виде чайки, с Сильмариллом на груди, он смог достичь берегов Благословенных Земель.
Во Вторую Эпоху корабел перешел на службу к сестре Финрода, следуя за ней сперва в Эрегион, а затем в Лаурелиндоренан. Здесь, в Золотом Лесу, который его новая Повелительница вырастила на востоке от Hithaeglir, он наконец-то обрел покой, которого уже не ждал. Здесь для нее он снова начал мастерить легкие ладьи, какие делал в Тирионе, будучи молодым, и каждый раз, когда создавал новую, вставлял в глаза лебедя черный камень из ожерелья, что дала ему мать. Когда Артанис Галадриэль попросила его выбрать три самые крепкие ладьи в качестве дара Братству, он задумался, нужно ли извлечь драгоценные камни, но, в конце концов, подчинившись смутному зову своего сердца, оставил их на месте. И когда увидел сына Трандуила, восхищающегося мастерством создания тех трех суденышек, то заставил золотоволосого лучника принять маленький шелковый мешочек, где хранились еще два камня, которые он недавно снял с ожерелья, собираясь использовать их для своей собственной ладьи.
– Для глаз, – пробормотал он Леголасу Трандуилиону, сунув мешочек в его ладонь. Во взгляде лесного эльфа не было понимания, но корабел был уверен: когда настанет время, Леголас поймет назначение камней. В этом эльфе он признал того, кто однажды примет решение уплыть в Аман.
Глядя, как три серебристых ладьи уплывают вниз по Серебрянке к Андуину Великому, он почувствовал вдруг, как легко стало на сердце, ибо шепот реки сказал ему, что, по крайней мере, один из них найдет путь к Дому. Он воззвал к Ульмо, прося благословить эти ладьи и их пассажиров, и, развернувшись, ушел от реки, и на губах его была песня, которую в последний раз он пел на Баларе.
******
Falmalótë Ульмо нашли маленькую серую ладью с лебединой головой, плавающую к северу от Тол Эрессеа, и притянули ее к земле, проведя через арку к набережным Альквалондэ. Ладья была залита водой, и в воде лежало хорошо сохранившееся тело воина, умершего, очевидно, от множественных ран от стрел.
– Он не из эльдар, – пробормотал эльф, обнаруживший эту ладью и отбуксировавший ее с помощью своего рыбацкого судна.
– Да, он из эдайн, – согласился принц Финрод, пришедший со своей матерью Эарвен навестить народ ее родителей. – И явно из Дома Барахира, далекий потомок Берена, как мне кажется. Видите цвет его волос, форму носа, разлет бровей и ямочку на подбородке?»
Эарвен, собиравшаяся приказать сыну отвернуться от того, что, по ее мнению, должно было пробудить ужасные воспоминания, остановилась, услышав уважение в его голосе, перечисляющем те черты Людей, которых он знал, почитал и даже любил. Она внимательно осмотрела тело, отбросив предубеждения против Смертных земель ради сыночка, которого они украли у нее. Наконец, она подняла взгляд, чтобы встретиться глазами с сыном, который вернулся к ней из чертогов Намо.
–Ты помнишь, милый, как, кажется, год назад с Тол Эрессеа к нам пришла Митреллас, принеся весточку о Нэрвен Артанис и рассказав, что теперь ее называют Галадриэлью? Разве этот человек не похож на нее? Обрати внимание на рот и форму рук. Могу поклясться, да, он – один из Идущих следом, но все же кое-что в нем напоминает мне об эльдар.
– И как он оказался здесь в ладье, созданной мастером из нашего народа? – спросил владелец судна, на котором они стояли.
Нолдорский принц опустился на колени, зачерпнул ладонью жидкость, омывающую труп, и попробовал ее.
– Это свежая речная вода из Эндорэ, – произнес он. – Еще немного дождевой, конечно, но у нее вкус Смертных земель, несущий с собой печали и радости тех земель и их народов.
Один из охранников Эарвен выступил вперед, позабыв об этикете. Взгляд его был прикован к маленькому серебристо-серому творению.
– Я знаю, кто сделал ладью! – радостно воскликнул он. – Ее вырезал мой сын! Я уверен! Мой сын все еще живет в Смертных землях!
– Но как же эта лодочка, сделанная явно для плавания по реке или озеру, смогла невредимой пересечь Западное Море по Прямому Пути? – возразил его товарищ.
Эту тайну раскрыл отец Эарвен, осматривая резную лебединую голову.
– В глаза вставлены самоцветы, – Владыка Ольвэ указал на подобие зрачков. – Они сделаны нолдорским кузнецом здесь, в Амане!
Первый охранник наклонился, всматриваясь в ближайший камень, и заулыбался.
– Это ожерелье его матери, которое я ей подарил, когда он родился! Камни из ее ожерелья! Она отдала его сыну на память, когда он ушел! Камни обрабатывал сам Махтан и вставил их в ожерелье!
– И они привели ладью сюда, к нашим берегам, – добавил Ольвэ. – Значит, это наши родичи, фалатрим, строят корабли, которым те эльдар, что возвращаются сюда по морю из Эндорэ, вставляют в глаза тирионские камни, чтобы с их помощью найти Прямой Путь и достигнуть Тол Эрессеа.
– Этот человек из сухопутных, – заметил владелец корабля, чье внимание все еще было приковано к телу воина. – Не мореплаватель.
Финрод согласился:
– Он воин. Его оружие – меч, рукоять которого покоится вместе с ним. Его могилой не должна была стать вода, но, видимо, его предали реке, дабы враги не осквернили тело.
Потянувшись за обломком стрелы, все еще торчавшим из одежды человека, Финрод извлек его, почти не причинив вреда телу. Осмотрел с отвращением и сообщил:
– Орочья.
Воздух замерцал: прибыл Эонвэ, а вместе с ним и другие майар в цветах Манвэ, Вайрэ, Эстэ, Ниэнны, Ульмо, Аулэ и Намо появились рядом с ладьей. Эльфы склонились в почтении, и Ольвэ заговорил:
– Приветствую вас, Владыки и Владычицы! Мы сомневаемся, что нам делать с телом этого воина, павшего, очевидно, в Смертных землях в схватке с тварями, искаженными Мелькором и его слугой. Следует ли нам предать его земле или воздвигнуть гробницу для упокоения его тела? Или было предрешено, что его останки прибудут сюда из дебрей Эндорэ, и мы должны вновь вверить их Ульмо?
Вестник Манвэ взглянул на сломанную стрелу в руках Финрода и слегка качнул головой:
– Нет, не Мелькор и не тот, кого мы знали как Аулендила, исказили созданий, убивших этого человека. Я скорблю, зная, что еще один из наших братьев был обольщен Тьмой, но не в первый раз это случается и, возможно, не в последний. Нас послали сюда забрать хроа этого воина в Маханаксар, где Владыки будут решать, что делать. Перед смертью он прошел через тяжкое испытание, но раскаялся в своих ошибках и был прощен, прежде чем издал последний вздох.
Другая майа склонилась над ладьей, лицо ее было исполнено сострадания:
– К тому же, он пал, защищая своих товарищей, которые, в отличие от него, воинами не были. Они, как могли, старались защитить друг друга и даже пытались спасти этого воина, когда враги окружили его. Но оркам, посланным за ними, приказали захватить только их двоих, а всех, кто будет с ними, убить, и орки оставили его умирать, до того как остальные пришли на помощь. Он сражался храбро, но от стрелы защититься тяжелее, чем от меча.
– Он ведь потомок Барахира и Берена? – поинтересовался Финрод.
Эонвэ улыбнулся:
– Да, очень дальний. У этих двоих есть и другие, прямые потомки, один из них – Элрос Тар-Миньятур. Но храбрость и благородство этого воина не подлежат сомнению.
С этими словами он наклонился и взял на руки тело так аккуратно, как будто павший воин мог проснуться от неосторожного толчка.
Охранник-тэлери шагнул вперед:
– А ладью действительно сделал мой сын?
– Что если так? – взглянула на него майа.
– Тогда он еще может вернуться!
В ее взгляде появилось сочувствие:
– Создатель этой ладьи хорошо служил в Смертных землях. Однако ему решать – вернуться ли сюда и когда, дабы предстать перед судом и принять прощение.
После этого майар, сопровождавшие Эонвэ, окружили его и исчезли в сиянии, наполнив ночь ароматом цветов и трав. Эльфы же, собравшиеся на причале, улыбались, и возвеселились сердца их.
******
Собравшиеся в Круге Судеб с высоты смотрели на Майар, возникших между тронами Владык, и на тело, что нес на руках Эонвэ.
– Итак, он прибыл, наконец, к нашим берегам.
Ульмо, редко посещавший эти собрания, шевельнулся, и блики света, отражающегося от воды, заполнили круг, ложась на лицо умершего воина.
– Когда он был вверен мне таким образом и в таком судне, что еще я мог сделать с его хроа? Он приложил все усилия, чтобы двое из Братства могли выжить, и должен быть вознагражден. Мы согласились с тем, что трое Хранителей могут прибыть сюда, когда настанет пора, и что Naugrim Гимли может сопровождать своего друга Леголаса Трандуилиона. Неужели эдайн не достойны того же, принимая во внимание их заслуги в борьбе со злом Саурона, наследником нашего падшего собрата?
– Но, – возразила Вана, – его фэа уже находится во владениях Намо. Как же мы сможем наградить его, когда в его теле уже нет пламени, данного при рождении?
Манвэ вопросительно посмотрел на собрата.
– Ее вопрос ведь тоже часть Замысла, Намо? Что еще можно сделать для него теперь, когда дух покинул это Дитя Эру? Не живым попал он на Тол Эрессеа, как попадут туда члены Братства, но мертвым в Аман. Даже если бы ты мог вернуть фэа в его хроа, он не прожил бы здесь долго, ибо сам воздух этого места заставил бы его внутренний огонь гореть жарче, чем может вынести смертное тело.
Намо только покачал головой.
– Существует причина, по которой он оказался здесь после смерти, и цель, предназначенная ему. Дух его может оставаться в моих чертогах, теперь, когда он уже покинул тело, но еще не ступил за Круги Арды, но для него есть более счастливый жребий. Он осознал не только собственные грехи, но и грех того, кто положил начало его роду. Он раскаялся и получил прощение, и у нас нет права судить его, поскольку он каялся тому, кто станет Верховным Королем эдайн и кто простил его. Во власти Короля, пусть еще и не коронованного, было даровать ему прощение без Суда Валар и освободить от гибели духовной. Зло не смогло поработить его, как ни старалось, и теперь он будет вести за собой других к истинной цели.
Вайрэ внимательно посмотрела на супруга и спросила:
–Спящие?
Намо улыбнулся.
*******
Вана, Йаванна и Нэсса танцевали над телом Боромира, сына Дэнетора, и оно вновь обрело молодость и крепость. Ниэнна оплакала его слезами горечи, справедливой гордости и радости, и они очистили его от скверны. Эстэ и Тулкас смазали раны, и они исцелились, шрамы исчезли, мышцы налились силой. Аулэ взял рукоять меча, все еще сжимаемую воином, и создал новое лезвие, которое не сломается никогда и будет сиять так же ярко, как Андрил, поднятый против врага. Вайрэ взяла изодранные одежды и изменила их, украсив мифрильными изображениями Луны и Звезд и вышив солнечные лучи над сердцем Боромира. Оромэ подарил возрожденному воину рог и ножны из драконьей шкуры для обновленного меча. Сама Варда поцеловала его в лоб, благословляя, и вновь опоясала поясом из серебряных листьев, покрытых зеленой эмалью, вставив в пряжку крохотную звездочку. Манвэ положил возле тела королевский шлем и большой щит и, возложив ладонь на грудь воина, посвятил его новому предназначению.
И, наконец, Ульмо и Ирмо взяли тело и отнесли его к новому месту покоя, в пещеру, полную хроа других смертных воинов, однажды вздумавших последовать за Фаразоном, чтобы вырвать тайну бессмертия у Владык Запада. Но открылось им, что истинное бессмертие не имеет ничего общего с вечным пребыванием в одном теле. Более Эпохи их тела пролежали здесь, а фэар спали в ожидании дня, когда их мощь и оружие понадобятся, чтобы искупить вину за то, что пошли за Господином, известным им под именем Зигур, тем, кто предал их, убедив, что они могут обрести бессмертие. Увы, все они погибли, напрасно стремясь к тому, что уже имели, и должны пробудиться для последней битвы, что явится их последним шансом на спасение.
Намо вернулся в свои чертоги, чтобы поговорить с одним из тех, кто жил в Палатах Дунаданов, и показать ему, что произошло с его телом.
– Примешь ли ты эту ношу, когда настанет Последний день? – спросил он.
Боромир рассмеялся от радости и восторга:
– Разумеется! Какой еще цели мне желать, кроме как нанести сокрушительный удар тем, кто разрушает все, чем я дорожу?
– Значит, ты согласен на время вновь обрести прежнее тело и повести к цели тех, кто до сих пор не ведает своего истинного призвания?
– Если такова ваша воля, я с удовольствием стану их Главнокомандующим. И пусть те, в чьих помыслах только власть и разрушение, дрожат перед нашей отвагой, Владыка.
Повелитель Мандоса вернулся к своим собратьям, оставшимся довольными результатами его миссии.
*****
Хранитель Кольца спал на диване, который считал своим, и звезды Варды светили ему через распахнутые окна комнаты, где он отдыхал вместе со своим родичем. Комнату наполнял аромат ателаса, росшего в глиняном горшке на подоконнике возле головы спящего, и майа, посланный за Хранителем, остановился, залюбовавшись красотой хрупкого тела и мифрильной чистотой его сияющей фэа.
Олорин улыбнулся другу и наклонился, чтобы шепнуть ему в ухо:
– Пойдем-ка со мной, Фродо. Владыка Ирмо хочет кое-что тебе показать.
Фродо взглянул на него, сонно щурясь:
– Хочет что-то мне показать? Куда ты должен отвести меня?
Он встал и замер, удивленный. Обернулся на диван, где все еще пребывало его тело, и вопросительно посмотрел в глаза бывшего волшебника.
– Для этого тебе не понадобится тело, Йорхаэль. Пусть оно останется здесь, пока ты отправишься туда, куда оно не может пройти. Возьми меня за руку.
Фродо оказался в пещере, наполненной мерцающим светом, исходящим от водоема, занимавшего большую часть пола в этом месте. Он озадаченно оглядел множество воинов, находившихся в пещере, каждый – с оружием, шлемом на груди и щитом в ногах. Один воин лежал обособленно, в дальнем конце комнаты – тело стареющего мужчины было облачено в позолоченные доспехи, руки его сжимали рукоять меча, вынутого из ножен, слишком тяжелого для его возраста.
– Он называл себя Ар-Фаразон Золотой. Вот где окончился их путь, его и всех, плывших вместе с ним в великой армаде, которая в свое время так ни на что и не сгодилась.
Хоббит с состраданием взглянул на тело неудачливого короля Нуменора:
– Жаль, что он не смог раньше понять тщетность своих поисков. Не представляю, почему некоторые хотят жить вечно, отринув возможность уйти от боли и горя. Я понял, что не завидую эльфам и их обманчивому бессмертию.
– Тогда тебя очень правильно назвали, Йорхаэль. Но ты здесь не за этим.
Фродо развернулся, чтобы увидеть, кто это говорит. Не эльф. Не майа. Глаза его были столь глубоки, что Фродо показалось, он вот-вот потеряется в них, рука говорившего касалась носилок, отличавшихся от тех, в которых лежали другие воины. Фродо узнал облик того, кто покоился на них, и преисполнился изумления:
– Боромир? Здесь лежит Боромир?
Вала повернул голову и взглянул в лицо лежащему:
– Да, это так. Он тот воин, который уже столкнулся со злом и одолел его, и он поведет за собой остальных, когда придет их время.
Фродо заулыбался, и его фэа засияла ярче:
– Он успел мне крикнуть, что понял, что находился под властью Кольца и что раскаялся в своем поступке. Но я его не виню. Да и как я могу обвинять, зная, как Оно мучило меня и что обещало, хоть и не исполнило бы никогда свои обещания, потому что может только разрушать и не в силах создавать. По крайней мере, Боромир сподвиг меня наконец-то сделать то, что я должен был, раз Кольцо следовало уничтожить в Роковой Горе. И он поведет остальных? Он был бы доволен, зная, что станет предводителем армии Людей, которые помогут уничтожить наших общих врагов.
Лицо Вала осветилось одобрением, когда он возложил ладонь на сияющую голову своего смертного гостя:
– Он сказал, что согласен на это предложение, и будет рад вернуться обратно в свое тело, когда придет время, и увидеть этих воинов исполняющими свой законный долг – бьющимися с силами Тьмы. Твое одобрение было желательно, и я рад узнать, что ты смог побороть свой страх и гнев, который когда-либо держал на это возлюбленное Дитя Эру. Все, кто борется против Тьмы силой ли оружия или с помощью своей верности и выносливости, достойны нашего уважения и почитания.
Фродо проснулся на рассвете все на том же диване, под легким шелковым одеялом, прислушиваясь к похрапыванию Бильбо. Дядя не задержится здесь надолго, Фродо знал это, но почему-то эта мысль больше не причиняла ему боли. Почему-то знание того, что Боромир Отважный покоится здесь, ожидая дня, когда вместе с другими воинами будет бороться против вернувшейся орды Мелькора, дало ему уверенность, что все будет хорошо, независимо от того, что может случиться с теми, кого он любил во всей Арде. Фродо встал, аккуратно расправил одеяло, прикрыв подушки, шагнул к окну, выходящему на восток. И запел, потому что Солнце взошло на небо, Солнце, которое уже несколько часов сияло над Королем, которого он любил, над его родными и близкими, которых он оставил в Средиземье. И все, кто слышал эту песню, веселились, включая проснувшегося Бильбо, радующегося тому, что любимый племянник исцеляется.
*****
Судно, которое везло господина Сэмуайза Гэмджи на Тол Эрессеа, высадило, наконец, своего последнего пассажира, и тот, кто когда-то последовал за Повелителем Финродом в Средиземье, теперь шел за своим последним Владыкой по причалам Аваллонэ. С сегодняшнего дня он больше не являлся ничьим вассалом и потому был немного растерян. Келеборн не нуждался более в охранниках или последователях; после воссоединения с женой и дочерью его внимание было целиком отдано новой жизни, а не старой, не тем, кто служил ему в Лориэне или Имладрисе.
Эльф беспомощно оглянулся, не в силах сообразить, почему решил вернуться именно сейчас. Да кто вспомнит сына простого телохранителя леди Эарвен спустя столько времени?
Но потом он услышал знакомый голос, звавший его по имени:
– Артос! Сын мой! Артос, ты здесь!
Он развернулся к воде и с изумлением увидел знакомую серебристую ладью, гребущую к нему; на носу стоял отец, дядя, по-видимому, возродившийся, – на корме, а между ними – мать, и их лица светились радостью. Вместо весел, которые он сам вырезал когда-то для этого судна, были другие, сделанные, скорее всего, отцом.
Внезапно до него дошло, почему он приехал – потому что надеялся, надеялся вопреки всему, что его ждут и встретят именно так. И радость хлынула волной, когда он склонился, чтобы взять отца за руку…
********
Каменные стены содрогнулись, и одна из них рассыпалась. Наступал рассвет Последнего Дня, и алое Солнце осветило пещеру.
– Поднимайтесь, вы, лежебоки! – взревел Боромир, держа одну руку на бедре, острие его меча упиралось в пол. – Пошевеливайтесь! Хватайте свои мечи, луки, пики и копья, свои катапульты – все оружие, какое есть, – и вперед, на врага! Живей! Живей! Это ко всем относится, и к тебе, Фаразон! Ты хотел что-то завоевать, ведь так? Ну вот, этот день пришел, и настало время готовиться к битве. И ты будешь сражаться, даже если это совсем не тот враг, какого ты представлял раньше. Как думаешь, почему все вы так долго лежали здесь, только ради этого дня? Как странно, в Средиземье Арагорн должен был разыскать Неупокоенных, чтобы повести за собой в битву, дабы они могли исполнить свою клятву и обрести мир, тогда как я должен поднять живых Спящих для той же цели. Подойдите! Враг не будет ждать, пока вы протрете глаза! Стройся! Да, и ты тоже, Фаразон! Здесь я командую, а не ты. Еще раз повторяю – стройся!
Он наклонился, поднял шлем, приготовленный для него, надел на голову и взял в левую руку щит.
– Наше время пришло! – воззвал он. – Сегодня мы сразимся!
– Сразимся! – эхом откликнулись все, включая Фаразона, шедшего за остальными, выходящими из пещеры за Боромиром, сыном Дэнетора, дабы отомстить тому, кто предал их, и его Повелителю, павшему еще ниже. И чеканя шаг в строю, Фаразон знал, что он не лучше – но и не хуже – человека, ставшего их Предводителем.
Название: Признание
Переводчик: Morane
Бета: mittens
Гамма: Cara2003
Оригинал: blslarner, Recognition, запрос отправлен
Ссылка на оригинал: здесь
Размер: миди, 5 858 слов в оригинале
Персонажи: Маглор, НМП, Арвен, Арагорн упоминается
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: G
Краткое содержание: Множество жителей Эриадора собирается встретить короля Арагорна и его семью, возвращающихся в возрожденный Аннуминас. И среди них есть такие, которые идут туда, чтобы получить прощение.
– Моргиль! Моргиль! Ты пришел!
Услышав эти возгласы, он поднял взгляд. Навстречу бежал юноша. Радостно улыбаясь, тот перепрыгивал через осоку и спутанные стебли прибрежного вереска, направляясь к дюнам. Названный Моргилем улыбнулся в ответ. Да и кто бы удержался от ответной улыбки, глядя на это юное лицо? Уже который год Моргиль проводил здесь каждое лето, с тех пор как однажды следил за кораблем, уносящим Хранителей Кольца. Тогда он со страхом и отчаянием смотрел, как странное маленькое существо стоит между Элрондом и Галадриэль, держа в высоко поднятой руке дразнящий свет последнего Сильмарилла, заключенный в фиал с водой, заверяя друзей, что с ним все будет в порядке, и не важно, как далек его путь. Тогда тот, кто сейчас носил имя Моргиля, стоял на склоне холма над своим обычным местом на пляже, наблюдая и вплетая собственную песню в песни ветра и воды, чтобы придать скорости кораблю, хотя бремя клятвы, приведшей его из земель, к которым судно везло сейчас своих пассажиров, побуждало его броситься вплавь, влезть по якорному канату и отобрать фиал.
После этого он пять дней сидел на склоне холма, без еды и питья, пока рыжеволосое дитя не поделилось с ним водой из своей бутыли и скудным обедом – хлебом, сыром и фруктами, настойчиво и заботливо уговаривая вернуться к жизни. Мальчишка-то и назвал его впервые «Темной Звездой», и у Маглора не было причины не принять эпессе. В ответ он назвал ребенка Руссандолом – именем, которым уже две эпохи никого больше не называл. Мальчик напомнил ему брата Майтимо, такого, каким он был во времена их детства в Тирионе, заботливого, улыбчивого и веселого. Семья Руссандола жила на окраине селения, что дунаданы построили севернее залива Лун и западнее Митлонда. Деревня состояла в основном из рыбаков, но несколько семей разводили овец, обеспечивая односельчан теми продуктами, которые нельзя было взять у моря. Отец Руссандола трудился на небольшой ферме, помогали ему жена, три дочери да шестеро сыновей, из которых Руссандол был младшим. Мальчика чаще других посылали приглядывать за овцами, пасущимися на склонах выше деревни, потому неудивительно, что именно он нашел убитого горем эльфа и стал заботиться о нем.
– Что случилось, что ты так бежишь сегодня, Руссандол? – спросил он, когда юноша приблизился.
– Завтра мы отправляемся в Аннуминас! Наш Владыка Арагорн возвращается, наконец, на север, сейчас, когда город построен и готов принять его. Мой отец настаивает, что должен быть там к приезду короля, потому что хорошо помнит те дни, когда был одним из следопытов Арагорна. Еще до того как был ранен дунландцами и потерял глаз. Все, кто был тогда в следопытах, планируют собраться, чтобы приветствовать короля и его семью! Мы увидим его и леди Арвен, и их детей. Пожалуйста, скажи, что пойдешь с нами, Моргиль! Пойдем! Это будет праздник, какого жители Эриадора не видели тысячу лет, с тех пор как Последний король Арведуи отплыл на север и пропал там в заливе Форохел! Пожалуйста, пойдем с нами!
Идти с ними, быть среди тех, кто, несомненно, наполнит восстановленную столицу Арнора, чтобы увидеть первого за целую тысячу лет Короля? Вынесет ли он такое скопление народа? Сможет ли смотреть на смертного потомка собственного бывшего воспитанника или на дочь его брата, теперь носящую титул Королевы?
Руссандол все еще уговаривал его:
– Пожалуйста, пойдем. Ты не будешь там единственным эльфом. Сам Кирдан сказал, что придет, чтобы воздать почести Королю Арагорну. Многие придут из Ривенделла вместе с Келеборном и его внуками. И говорили, что Глоринлас, владыка кочевых племен, тоже придет из Линдора.
Неудачный довод. Маглор не искал встречи с себе подобными и не хотел быть узнанным мужем кузины или Кирданом.
– Я не уверен, Руссандол. Я не человек, чтобы склоняться перед вашим Королем, и всегда живу один, с тех пор как последний из моей семьи пал в битве.
Юноша пожал плечами:
– Тогда, может быть, тебе пора уже найти приятелей среди твоего народа, – предложил он. – Знаешь, не очень-то хорошо так долго жить отшельником. Со времен Последнего Союза прошло уже три тысячи лет, и немногие из твоего народа остались здесь, в Средиземье. Тебе тоже, наверное, предстоит однажды взойти на палубу одного из кораблей Владыки Кирдана, уплывающих на Запад? Мне грустно думать, что ты останешься в Смертных Землях до тех пор, пока, наконец, не станешь тенью! Но даже если ты и не захочешь общаться со своими сородичами, которые придут на праздник, все равно, не стоит упускать такой случай: увидеть возвращение Короля на Север, туда, где он родился! Ну, пожалуйста, пойдем с нами! Мой отец предложил тебе путешествовать с нами в благодарность за то, что ты помогаешь нам уже полтора десятка лет.
*******
Он позволил уговорить себя и на следующее утро встретил семью Руссандола в воротах их фермы. Жена фермера, дочери и внуки сидели в фургоне, в то время как мужчины шли рядом с ним или перед ним. Верхом ехал только Финдрион, отец Руссандола, одетый в старый заляпанный серый плащ, сколотый на плече серебряной звездой, на бедре его висел меч, а отсутствие одного глаза скрывала черная повязка. Руссандол и один из его старших племянников подошли к эльфу, чтобы составить компанию в пути и дать понять, что ему рады:
– Это Тадеос, сын моего брада Мадога. Пойдем, папа хочет поприветствовать тебя.
Финдрион склонил голову в знак уважения.
– Мы рады приветствовать вас, господин, – сказал он, внимательно изучая эльфа своим единственным глазом. – Тимриол надеялся, что ему удастся убедить вас отправиться с нами. Он счастлив, что дружит с вами на протяжении стольких лет. Нас позабавило эпессе, которое вы дали ему. Хотя должен сказать, что оно как нельзя лучше подходит к его огненной шевелюре. Среди дунаданов немного рыжеволосых, но они время от времени рождаются, вероятно, как напоминание о том, что когда-то их было больше.
Внезапно в фургоне заплакал ребенок, привлекая всеобщее внимание. Юноша вздохнул:
– Ох, отец, Лаграс расшумелся. Бессе нужна будет моя помощь.
Финдрион улыбнулся:
– Тогда иди, Тимриол. Ты один из немногих, кто может успокоить Лаграса, если ему в голову втемяшится, что его кто-то чем-то обделил.
Руссандол виновато улыбнулся Маглору, прежде чем отойти к фургону. Тадеос последовал за ним. Финдрион с гордостью следил за своим младшим сыном.
– У него всегда была способность успокаивать и утешать других, по крайней мере, нам так кажется. Судя по всему, вы испытали эту его способность на себе, господин. Он рассказывал мне, что когда нашел вас, вы были не в себе от горя, возможно, из-за того, что видели тех, кто уплыл на ладье, пришедшей из Митлонда. Мне говорили, что на том судне была Владычица Галадриэль, а также и Владыка Элронд из Имладриса. Думаю, что они оба были по-своему дороги вам, когда-то в Амане или в былые дни Вашей светлости в Белерианде. Да, господин, мне известно ваше истинное имя и ваша история, во всяком случае, хотелось бы верить в это. Шрамы на руках, несомненно, выдают вас, так же как и свет ваших глаз.
Маглор дернулся было, но Финдрион успокаивающе поднял руку:
– Вам не стоит беспокоиться, что я предам ваше истинное имя огласке, хотя уверен, что в глубине души Тимриол уже обо всем догадался. А пока достаточно, что он возвратил вас из пучины вашего горя, и вы ответили ему дружбой. И я очень рад, что вы согласились сопровождать нас в Аннуминас, дабы приветствовать Короля Арагорна и его семью, теперь, когда Арагорн наконец возвращается на Север, где был рожден. Вам не нужно раскрывать себя перед ними, но сердцем я буду знать, что вы радуетесь, видя, какие прекрасные люди благодаря вам появились в Средиземье.
– Вам не отвратительно находиться в обществе такого, как я, принесшего смерть стольким невинным своим сородичам? – Маглор слышал, как хрипнет его голос от хаоса эмоций, переполнивших сердце.
Финдрион пожал плечами.
– Кто я такой, чтобы судить других, господин Моргиль? – тихо спросил он. –Когда я осознал, что потерял глаз и не смогу больше передвигаться с прежней легкостью, то, должен признать, не слишком учтиво вел себя с теми, кто ухаживал за мной, после того как я был ранен разбойниками из Дунланда. Я ничего не делал, только срывал свою злость на Арагорне в течение нескольких недель, пока не поправился достаточно, чтобы вернуться на Север из руин Тарбада, где мы нашли убежище. И, будучи ослепленным гордыней дураком, оставил ряды Следопытов и приехал сюда, так далеко от Угла, как только мог. По крайней мере, моя Элуанна сквозь мои раны и увечья увидела то, чем я был и мог бы быть, если бы не мое ребяческое поведение из-за частичной слепоты и покалеченного бедра. Она уговорила меня взяться за ум и позволила жениться на ней, и мы зажили неплохой жизнью здесь, на севере залива Лун. И одна из причин, которые побудили меня совершить эту поездку, та, что я хочу извиниться перед Арагорном за злые слова, высказанные ему тогда, и снова предложить свою верную службу. Сомневаюсь, что он затаил на меня зло – по натуре Арагорн мягок и всепрощающ, несмотря на то, что он величайший воин из всех, кого я знал, даже более великий, чем его предки, во всяком случае, мой отец так говорил мне. Но мне нужно искупить свои грехи – по слухам, вы заняты тем же.
*****
Это была довольно веселая поездка. Все называли его господином Моргилем и вели себя с ним, как с членом семьи, о котором узнали совсем недавно. Он часто помогал Руссандолу-Тимриолу приглядывать за овцами, и даже пару раз принял роды у овец. Многие и раньше слышали о нем от Руссандола, а некоторые и видели, поднимаясь к пастбищам вместе с младшим родичем. В одну из зим он остался рядом с пастбищем и предотвратил нападение волков, намеревавшихся поживиться овцами, за что получил благодарность от семьи Руссандола, переданную через него. Случилось так, что Маглор повстречал стадо оленей. Одна из самок слабела на глазах. Он милосердно добил ее, чтобы не длить муки животного, отнес тушу туда, где, по его догадкам, находилось волчье логово, и оставил ее там. Весной волки отправились дальше на восток, сумев пережить зиму благодаря его подарку. Семья Тимриола и так была благодарна ему за помощь, а когда Руссандол выведал историю про то, как он спас волков, то его семейство готово было возносить Моргилю почести. Он был польщен их дружелюбием, щедростью и гостеприимством в то время, как они отправились в путь на восток к озеру Эвендим.
Один из старших братьев Тимриола покинул ферму и нанялся к эльфам Митлонда, дабы обучаться корабельному делу. Младшая из сестер была замужем за человеком, который уже выучился этому у эльфов и теперь работал на дунаданских верфях, помогая поддерживать в исправном состоянии флотилию рыбацких лодок и два торговых судна. Третий торговый корабль уже строился, и планировалось строить четвертый. Ухаживать за фермой остались вторая дочь и ее муж, в то время как остальные члены семьи отправились на восток в Аннуминас, так что Финдрион мог с легкой душой оставить ферму, не беспокоясь о том, что с ней будет.
Когда они добрались до предместий возрожденной северной столицы, то обнаружили, что у южных городских ворот разбит лагерь, где расположились дунаданы, пришедшие из разных уголков Эриадора, чтобы одними из первых увидеть, как их бывший вождь возвращается к ним Королем. Едва Финдрион въехал в лагерь, со всех сторон раздались удивленные возгласы:
– Финдрион! Ты ли это? Ты, наконец, оттаял?
– Да вы только поглядите! Серебряный Меч наконец-то снова с нами! С возвращением!
Маглор вопросительно взглянул на своего молодого друга:
– Серебряный Меч?
Тимриол слегка покраснел:
– Это прозвище отец получил в окрестностях Бри. Он как-то сказал, что не вложит свой меч в ножны до тех пор, пока Мордор не падет, к тому же, ножны все равно пропали. Там они прозвали нашего повелителя Арагорна Бродяжнком, и он принял это имя и даже сделал его частью своего тронного имени. Но у Арагорна Элессара за почти сто лет жизни и странствий по Средиземью набралось бесчисленное множество имен, прозвищ и титулов.
А сквозь собравшуюся толпу уже протискивался другой человек, высокий, статный, белобородый и седовласый, хотя прежде его волосы, вероятно, были черны как вороново крыло или медвежья шкура. Выражение его лица было далеко не дружелюбным, думал Маглор, переводя взгляд на Финдриона, соскользнувшего с седла; старший сын тут же подошел, чтобы придержать животное за уздечку.
– Что, – заговорил незнакомец, и даже его голос напомнил Маглору медвежий рык, – блудный сын вернулся наконец-то?
Финдрион смотрел на него с опаской:
– Ты не рад меня видеть?
Одна из дочерей вручила ему его трость.
– Учитывая, при каких обстоятельствах ты бросил нас, и каких дерзостей ты наговорил своему Вождю, как будто в том, что ты потерял глаз и искалечил бедро, была его вина – да, я и правда хотел бы знать, почему ты осмелился вернуться.
Финдрион вздохнул:
– Подозреваю, Повелитель Арагорн давно простил меня. Почему ты не можешь сделать того же, отец?
Вся семья обернулась к нему в удивлении, и он криво усмехнулся:
– Да, дети мои – это ваш дед, мой отец. Он был не в восторге от того, что я ушел из следопытов, хотя от слепого на один глаз, да еще и с искалеченной ногой толку мало. Готов признать, что вел себя как полная задница в отношении нашего Предводителя, а теперь – любимого короля. Как сейчас помню, что назвал его таким же криворуким, как орк с ятаганом. Но я испытывал тогда ужасную боль, к тому же, Арагорн сам признал, что травы, которыми он поил меня, способны любого превратить в грубияна и невежу.
Он помог жене выбраться из фургона и взял на руки одного из детей.
– Это моя жена, Элуанна, и наш младший внук, Лаграс. Vanimelda, это мой отец, Бэрдион. Он учит молодых Следопытов, сколько я себя помню и еще немного дольше.
Бэрдион разглядывал Элуанну, и лицо его постепенно смягчалось.
– Ты стала даром для дунаданов, да? – спросил он, намекая на значение ее имени.
Женщина осторожно улыбнулась:
– Возможно, я и стала даром для вашего сына, господин.
– Для моего сына? – Бэрдион рассмеялся. – Тем самым даром, который, кажется, помог ему вернуть мужество. Значит, у меня полно внуков и правнуков, с которыми я до сих пор не знаком? Думаю, давно пора это исправить. Ну-ка, познакомь нас!
Маглор отступил в сторону, стараясь не быть втянутым в воссоединение семьи, частью коей он не являлся, отошел в уединённую часть лагеря, облюбовал себе дерево, вскарабкался, нашел местечко, где можно было сесть поудобнее и смотреть на юг. Отсюда он прекрасно слышал разговоры тех, кто находился внизу. Многие говорили на синдарине или адунаике, хотя большинство все же использовало всеобщий язык. Как оказалось, Короля со свитой ожидали на закате, вероятно, часа через три. Много разговоров было о приезде Финдриона с семьей, хотя, кажется, никто не обратил внимания на присутствие эльфа среди его сопровождающих, чему Маглор был рад. Возможно, не стоило поддаваться на уговоры Руссандола. В конце концов, какое право Маглор имел навязывать свое общество другим? Может, стоит отправиться обратно, раз выпала возможность, вернуться на побережье? Какое он вообще имеет отношение к возвращению Короля?
– Моргиль?
Глянув вниз, он увидел Руссандола – Тимриола, смотрящего на него. И стоило прилагать столько усилий, чтобы быть незамеченным!
– Mellon nín?
– Мама отправила меня за тобой, если ты захочешь присоединиться к нам за ужином. Я и подумать не мог, что встречу сегодня отца своего отца. А ты?
– Нет, он не говорил мне, что такое возможно, – эльф изящно спрыгнул на землю.
– Ты преодолел свою неприязнь к скоплениям народа? – спросил юноша, показывая, куда идти.
– Возможно. Я редко провожу время с кем-либо, кроме себя самого.
Тимриол фыркнул, идя вместе с эльфом к костру, где сейчас главенствовала его мать.
– Тебе стоит разыскать своих родичей, тех, кто остался в Средиземье. Уверен, не все ушли в Бессмертные Земли.
– Что ты, смертный, можешь знать о моей семье? – возразил Маглор.
Юноша остановился и повернулся к своему эльфийскому другу.
– Думаешь, я не догадываюсь о твоем настоящем имени, Моргиль? – тихо спросил он. – У нас, конечно, не так много сохранилось древних сказаний, как в восточных селениях, но мы ведь живем поблизости от Митлонда и слышим предания о вашем народе не реже, чем о своем. Возможно, все твои братья убиты, а отец погиб, поддавшись обману Властелинов Тьмы. И пусть Владычица Галадриэль ушла, но здесь остался ее супруг и ее внуки. Зная их отца, разве не думаешь ты, что все они примут тебя с теплотой, а может, и с любовью? Да, ты поставил себя вне закона, но ведь это было так давно, целых три Эпохи назад. И с тех пор ты никому не причинил зла, напротив, сотворил столько добра, сколько смог. Не ты ли один из тех таинственных бардов, что забредают на наши постоялые дворы и сборища, наставляют нас, помогая не забывать, что зло может заманить в свои сети и сегодня, как и всегда. А учитывая, как моя мама много лет советовала отцу, наконец, примириться со своим народом и с Арагорном, не пришло ли время тебе сделать то же самое? Не стоит ли и тебе искать прощения Высших сил? В конце концов, ты не можешь исполнить Клятву, поскольку камни света стали недосягаемы для жителей Средиземья. Один – в недрах земли, другой – в морской пучине, и если ты не найдешь способа пуститься в небесное плавание, то и того камня, что несет Эарендил, тоже не достанешь. Сомневаюсь, что ты сможешь раздобыть их, даже если вернешься в Бессмертные земли! Как ты можешь следовать Клятве, если она невыполнима?
Маглор чувствовал, что его губы шевелятся, но не смог выдавить ни звука. Он понимал, что должен был уйти – уйти сейчас! Но не мог двинуться с места. Оба, и отец, и сын, знали, кто он на самом деле, и принимали его таким, какой он есть. Что, если этот юноша прав? И ему следует искать путь домой? Мог ли он думать о том, чтобы приблизиться к детям Элронда и их деду, в память о любви к своему подопечному?
Тимриол протянул эльфу руку:
– Пойдем, раздели с нами трапезу. Ты проделал далекий путь, так не пытайся вновь укрыться от мира, прежде чем вспомнишь, сколько удовольствия может быть в компании других!
Маглор обнаружил, что идет следом, тронутый наивным ожиданием Руссандола, что пройденное время должно принести исцеление от зла, причиненного в прошлом. Был ли юноша прав? Простят ли его за напрасные смерти, за то, что так долго пытался возложить вину на тех, кого убивал? Простят ли Валар последнее предательство, стоившее ему жизни оставшегося брата и стольких боли и горя?
Пока они ели, пронесся слух, что группа всадников приближается с запада, и вскоре прибыли посланцы из Митлонда и оставшиеся эльфы Линдора. Маглор держался в тени, надеясь, что большинство вновь прибывших его не заметили. Он, естественно, узнал Кирдана и предположил, что эльф помладше, ехавший рядом с Корабелом, был сыном Гилдора Инглориона. Маглор подозревал, что Кирдан заметил его, но сомневался, что другие обратили на него внимание. Вряд ли также Кирдан известит своих спутников, что один из сыновей Феанора, единственный оставшийся в Смертных землях, присутствует среди собравшихся. Следовательно, можно было не опасаться нежелательного визита какого-либо сородича. Тем не менее, Маглору казалось, что, может быть, лучше уехать, вернуться в свое убежище среди утесов, спускающихся к заливу Лун, чем остаться здесь, рискуя быть узнанным теми, кто с окончания Первой Эпохи и по сю пору вспоминает его с понятным отвращением.
За час до заката по лагерю разнеслась весть, что с юга быстро приближается королевский кортеж и прибудет сюда, самое большее, через четверть часа. Финдрион со спутниками расположились как можно дальше от эльфов с запада, и Маглор был за это благодарен. Он стоял за спинами других, накинув на голову капюшон рваного плаща так, чтобы полностью скрыть лицо, изо всех сил желая остаться незамеченным. Очень скоро показались рыцари передового отряда, верхом на могучих лошадях, одетые поочередно в серый с серебром цвет Арнора и черный с серебром Гондора, а с ними – несколько прекрасных воинов, облаченных в голубое с серебром. Их доспехи и знамена были украшены изображением лебединых кораблей, а не семи звезд, коими были отмечены остальные всадники. Маглор улыбнулся, отмечая, что губы чуть дрожат – с тех пор, как он видел эту эмблему, которую сейчас носили рыцари – наследники Имразора Нуменорского, прошло очень много времени. Он задумался: могла ли Митреллас себе представить, что ее потомки станут настолько отождествлять себя с ее эльфийскими корнями, что сделают символ телэри собственной эмблемой.
За рыцарями следовала процессия из разряженных лордов и леди, и с ними мальчик, чье лицо было столь возвышенно и благородно, что Маглор понял: мальчик никто иной как сын короля – Элдарион. Но потом его внимание привлекла девочка постарше, ехавшая рядом с мальчиком: ее волосы были необычного для дунаданов темно-рыжего цвета, а глаза – серые, ясные; он очень хорошо помнил этот цвет, с тех пор как увидел глаза своих воспитанников. Она склонила голову, чтобы слышать, что говорит спутник, и это было так похоже на привычную позу Элроса, слушающего брата, что у Маглора сдавило грудь от боли, смешанной с радостью.
– Должно быть, это леди Мелиан, старшая из детей нашего Короля, – шепнул Руссандол. Он смотрел на нее, открыв рот от восхищения, и Маглор понял, что юноша был поражен принцессой Арнора и Гондора. Подле лошади Мелиан шагал пони, на котором ехал, казалось бы, еще один ребенок – пока Маглор не обратил внимание на тонкость ее черт и на заостренные уши, едва различимые среди золотистых кудрей, и указывающие на то, что это одна из Perianneth. Шум разговоров вокруг усилился: люди принялись обсуждать зрелище детей своего Повелителя, едущих в компании такого существа.
За королевскими детьми ехал второй отряд охраны, среди которой, на черном с белой звездой во лбу пони, был еще один Perianneth, уже взрослый, одетый в черные и серебряные цвета гвардейцев Цитадели Минас-Тирита. На его груди сияло Белое Древо в окружении семи звезд. За ними следовала шеренга эльфов, и сердце Маглора замерло, потому что он узнал идеальную осанку Глорфинделя, бывшего Главой Дома Золотого Цветка в потерянном Гондолине и после повторного воплощения отосланного обратно в Средиземье на помощь эльфам, оставшимся в Смертных землях, в борьбе с новым Властелином Тьмы. Маглор неподвижно застыл, но, возможно, эта неподвижность и привлекла внимание золотоволосого воина. Взгляд Глорфинделя встретился со взглядом сына Феанора, а после в глаза ему посмотрела женщина, едущая рядом с самым высоким человеком, какого Маглор видел с тех пор, как девять кораблей Верных прибыли к Ближнему берегу в дни Разлома Мира. Женщина улыбалась в ответ на приветствия, и если поворот головы старшей дочери напоминал Маглору об Элросе, то улыбка матери определенно была улыбкой Элронда! Сдавленно застонав, он зажал рот ладонью и судорожно сглотнул, глядя, как они проезжают, едва заметив хоббитов, чьи пони трусили за огромным серым жеребцом, который нес Короля Воссоединенных Королевств, и многих других знаменитостей, сопровождавших их.
Она увидела его! Что ему делать? Дочь Элронда видела его, и он мог поклясться, что ей известно, кто он такой. Может, спрятаться?
Король замедлил движение, так, чтобы можно было заговорить с некоторыми из старших дунаданов, стоявших в толпе, он поприветствовал отца Финдриона, назвав его по имени. Бэрдион указал на своего сына и позвал его подойти ближе, что тот и сделал, сопровождаемый детьми и внуками. Руссандол потянул Маглора за руку, желая сперва пропустить вперед его, но эльф покачал головой и отступил назад, пытаясь остаться незамеченным. Юноша, вздохнув, позволил ему уйти.
*******
Король и его свита въехали в город, и ожидавшие его дунаданы, наконец, вернулись в лагерь на свои места, довольные тем, что увидели своего Предводителя, а теперь и Короля Арнора и Гондора, вернувшегося к ним вместе с семьей.
Маглор, однако, пересек площадку, где были расставлены палатки и шатры, горели костры, и сидел теперь в ольховой рощице, подавленный воспоминаниями, которые всколыхнул в нем вид Элрондова полководца, дочери Элронда и внуков. Как он полюбил этих двух мальчиков, которых они с братом забрали из разрушенных Гаваней Сириона! Даже если именно по их вине мать мальчиков была вынуждена броситься в море из окна башни, со временем Элронд и Элрос смогли принять его как наставника и учителя, и он стремился научить их всему, чему не мог научить собственного сына, оставленного в Тирионе. Элрос выбрал удел смертного и оставил Круги Арды две Эпохи назад, а Элронда Маглор видел отплывающим с другими Хранителями Кольца в конце Третьей Эпохи, пятнадцать оборотов Анора назад. Он почти ни разу не видел Элронда с того дня, когда Маглор и его брат убили охрану, поставленную у двух оставшихся Сильмариллов, и сбежали с ними, думая, что наконец-то выполнили клятву, данную отцом. Маэдрос окончил жизнь, бросившись вместе со своей сверкающей ношей в самое сердце Земли, а Маглор закинул свой Сильмарилл в морскую пучину, и в дуге, которую описал, падая, камень, он вновь увидел падение Эльвинг в бездну с Наугламиром на груди.
Время от времени Маглор бывал поблизости от тех мест, где обитал Элронд, довольствуясь тем, что мог мельком видеть приемного сына, и радуясь, что, по крайней мере, приложил руку к формированию этой доброй души. И он был достаточно близко, когда корабль Хранителей отплывал из Митлонда, чтобы разглядеть на лице Элронда глубокую усталость напополам с радостью, что ему больше не нужно нести бремя властителя и стража, которое он принял, с тех пор как основал Имладрис и впоследствии потерял Эрейниона Гил-Галада. С какой радостью Маглор узнал, что его воспитанник был одним из хранителей Колец Власти Келебримбора все те годы, пока все добро противостояло злу Саурона!
Саурон был побежден окончательно, его власть низвергнута, потому что один из тех малышей Periain смог бросить вызов злой воле Сауронова Кольца, для того чтобы вернуть его в Мордор, где Оно было наконец-то уничтожено в том же пламени, в котором его выковали. Артанис Галадриэль, общая родня Элронда и Маглора, пожертвовала собственным владычеством ради того, чтобы Кольцо было уничтожено. И теперь оба они покинули Средиземье вместе с тем Perian, который готов был умереть, но дойти до своей цели. «Если бы только мы с Маэдросом были столь же чисты душой», – думал Маглор, и слезы текли по его лицу.
– А вот и тот, кто каким-то образом заполучил запонки Фродо!
В изумлении Маглор поднял взгляд и понял, что уже не один. Прямо перед ним стоял мрачного вида гном с рыжей шевелюрой. Как в Средиземье он не услышал шагов одного из Наугрим? И что гном мог знать о подарке, сделанном маленьким Хранителем Единого Кольца эльфу в ночь перед отплытием корабля из Митлонда? Они встретились совершенно случайно, когда хоббит отошел в кусты, прежде чем устроиться на ночлег перед последней частью его путешествия в Гавани. Что сподвигло Cormacolindo отдать в дар запонки, снятые им с манжет рубашки, Маглор до сих пор не мог понять, но скромно носил их, как память о том, чью проницательность и сострадание он узнал, пусть и всего на миг, прежде чем хоббит ушел.
Гном был не один. С ним пришли плотно сложенный и весьма высокий Perian и стройная фигура в плаще.
– А я-то все думал, как это хозяин умудрился потерять запонки в последнюю ночь во время нашего путешествия к морю, – сказал хоббит. – Он не объяснил, но он вообще был не особо разговорчив тогда.
Некто, укрытый плащом, пробормотал:
– Хотелось бы знать, как на нем оказалась рубашка, которую я сшила собственноручно. Уж свою-то работу я узнаю даже по мелькнувшему краешку рукава.
Голос был женский, низкий и певучий, похожий на голос Эльвинг, который он слышал всего раз, перед тем как она выпрыгнула в окно. Женщина откинула с головы капюшон, и Маглор обнаружил, что смотрит в лицо дочери Элронда, нынешней Королевы Арнора и Гондора. Она ответила ему изучающим взглядом, и Маглор вдруг оробел, увидев звездный свет, сиявший в ее серых глазах.
– Так вот оно что, – прошептала она. – Кажется, я поняла.
Он мог только молча смотреть на нее, а после опустить взгляд. Но она не позволила, коснувшись его подбородка тонкими пальцами, заставив поднять голову, чтобы еще раз встретиться с ней глазами.
– Мне всегда было интересно, встретимся ли мы когда-нибудь, Макалауре, сын Феанора, – произнесла она немного официально. А потом улыбнулась, и его сердце бешено забилось. – Я так счастлива наконец-то приветствовать тебя, daeradar!
И Маглор ощутил себя любимым, как и предсказывал Тимриол, сын Финдриона.
На челлендж 2-го левела мои очумелые ручки накреативили вот чего:
Название: Самоцветные ушки
Автор: Morane
Форма: авторская бижутерия, каффы
Материалы: металлическая проволока, бусины, бисер
Категория: джен
Рейтинг: G
@темы: фанфикшен, ФБ 2013, мои переводы, мое рукотворчество
-
-
02.11.2013 в 20:21Бггггг! Не напоминай!
-
-
02.11.2013 в 20:22А ушки я видела. Еще подумала: "Вот у девушки татушка какая прикольная"
-
-
02.11.2013 в 20:38Долго втыкала, об чем это О_О, посмотрела на фото.
-
-
02.11.2013 в 23:21